Хлопок одной ладонью. Том 2

– Специальный - только один. Татьяна оттуда родом, ее легче будет убедить поехать именно домой. И еще. Странные события с нарушениями привычного порядка вещей начались именно там. Глядишь - снова что-нибудь проявится…

– Так-так. Ловля на живца. И в качестве оного - любимая невеста…

Шульгин подхватил Ляхова на той же черной лестнице внизу и сразу переправил в темный закоулочек кремлевского коридора совсем рядом с дверью приемной Тарханова.

– Заходи. Ты немного задержался, так я пока адъютанта в объятия Морфея отправил. С ним все в порядке, сон естественный, так что мимо на цыпочках пройди. В дальнейшем - все по схеме. И на часы поглядывай. А я пока продолжу разговор твоего напарника с Чекменевым писать. Потом вместе обсудим и проанализируем. Тут нам первое время буквально по лезвию бритвы ходить придется.

ГЛАВА 5

Тарханов заканчивал свой рабочий день в отвратительном настроении. И виновато в этом было крайне неприятное происшествие с Вадимом. Вообще, к этому давно шло. Сергей не зря предупреждал друга, что не следует портить отношения с Чекменевым, нарываться, что называется. Начальство этого весьма и весьма не любит.

Да вот хотя бы и со Стрельниковым та же история. Отнюдь не потому генерал освободил его от должности, что старик «не тянул». И не таких дуболомов держат на самых высоких постах, если они умеют ладить с руководством. Тарханов почуял недоброе еще с неделю назад, когда Чекменев к делу и не к делу начал упоминать Вадима в далеко не лестном контексте. То вдруг начинал бурчать, что в Польском походе Ляхов занимался совсем не тем, что ему было поручено, и с самого начала устроил из боевого мероприятия какой-то филиал научно-исследовательской лаборатории, и что командир из него никакой, слишком много воли дал своему любимчику Уварову, а заслуженного офицера подполковника Лисицина намеренно унизил.

В следующий раз начал рассуждать, что неправильно, мол, если такие люди, как Ляхов и Бубнов, получили слишком обширные полномочия в истории с верископом, и, если что случись, заменить их будет некем, они же в свою очередь, попав в лапы врага, смогут выдать все, а нам и противопоставить этому будет нечего, поскольку других специалистов подобного класса у нас нет.

Отправив же (вопреки собственным словам) Вадима в Израиль агитировать некробионтов, генерал вообще словно утратил душевное равновесие. Слишком часто интересовался, не поступила ли оттуда какая-нибудь важная информация, узнав, что нет, начинал философствовать в том смысле, что слишком все стали умные, много о себе понимают и не считают нужным держать начальство в курсе. Что вообще пора перешерстить всю контору и как минимум половину разогнать, остальных же заставить заниматься порученным делом в полную силу.

Тарханов пару раз порывался заявить начальнику прямо в лицо, что так не делается и что ценных специалистов следует использовать по прямому назначению, а не в качестве разгонных лошадей, да тут же и останавливал себя. Чекменев не глупее его. В «умных» советах не нуждается.

Обычно такое поведение старшего по должности означает, что дела у него идут нежелательным образом, и, не имея возможности повлиять на давление сверху, он стравливает пар, прессуя нижестоящих, причем по вопросам, никакого отношения к реальным проблемам не имеющим.

Хотя, казалось бы, все складывалось в сфере ответственности Чекменева наилучшим образом. Польское «сопротивление» сломалось как-то сразу, отнюдь не исчерпав реального боевого потенциала, кампания выиграна безусловно и сейчас идет почти бескровная зачистка территории от разрозненных и потерявших порыв и, похоже, даже волю к жизни групп и группок инсургентов.

Утверждение Олега Константиновича в диктаторском и царском статусе прошло неожиданно гладко, при почти единодушном энтузиазме населения и равнодушно-вежливой реакции глав союзных государств. Незначительные волнения и беспорядки в Петрограде и Киеве, инспирированные крайне левыми, не в счет. Официальной коронации на Императорский престол, разумеется, еще не было, таковая проводится обычно через полгода после вступления в должность, а то и позже, но в том, что она состоится, не сомневался никто.

Так в чем же причина плохо скрываемой раздражительности Чекменева, которого в возрождаемой Российской империи ждут блистательные перспективы?