Волчица, или дикая Лиза

Она тотчас открыла глаза.

Виталий склонился над ней.

— В чем дело? Ты побледнела…

В чем дело! Не в чем, а в ком! Он стоял так близко от нее, что она ощущала запах его лосьона, и видела, как бьется жилка на его виске. И тогда она протянула руку и коснулась этой жилки пальцем. Легко, едва заметным касанием. И тут же отдернула руку и, потянув на себя одеяло, затравленно посмотрела на Виталия.

— Уходи! Прошу тебя!

Его глаза сузились. Виталий ничего не ответил, но внезапно взял Сашу на руки и перенес его в кроватку.

Лиза молча наблюдала за ним.

Виталий заботливо накрыл сына одеяльцем, погладил его подушечками пальцев по щечке. Мальчик не проснулся. Тогда Виталий повернулся и, похоже, ободряюще, улыбнулся ей.

— Так-то будет лучше!

— Отчего лучше? — хмуро спросила она.

Но Виталий не ответил, просто подошел к двери и повернул ключ, запирая ее на замок. Затем обернулся к Лизе.

— Нам следует поговорить!

— Ты боишься, что я сбегу от твоих разговоров?

— Нет, не сбежишь, — сказал он тихо. Подошел и сел рядом с ней на кровать. Полез было в карман, Лиза догадалась: за зажигалкой, но спохватился и не достал ее.

— Да, я испугался, — сказал он, уставившись взглядом в пол. — Но не тебя, себя, в первую очередь. Я оказался не готов… Поверь, все эти дни я был страшно занят. Я вертелся, как белка в колесе. Я старался избавиться от чувства вины. Мне казалось, что я кого-то подвел, обманул, посмеялся… И все эти дни я не переставал думать о тебе. Нет, я не думал, как устроить твою судьбу, хотя, каюсь, я пытался найти твоих родственников. Но опять же не оттого, что хотел от тебя избавиться… Я хотел, чтобы ты почувствовала, что у тебя есть близкие люди, что ты нужна им. Потом понял, что это лишь повод в некотором роде оправдать себя, реабилитировать… — Виталий придвинулся совсем близко и взял ее руки в свои. — Прости, что говорю это, но каждую свободную минуту я вспоминал тебя, хотя вру, я вспоминал тебя даже тогда, когда это в принципе было невозможно. Если кто-то сумел бы проникнуть в мои мысли, он бы крайне удивился, какая там творилась каша. Вместо того, чтобы разбираться в условиях контракта, я сидел, тупо уставившись в бумаги, и представлял, что целую тебя, или… — он махнул рукой и обреченно произнес: — Или, или, или… Я мечтал, как пацан, очутиться с тобой в одной постели, и не смог переступить через свой страх. Второй раз уже опасно! Во второй раз ты дашь повод подумать… А готов ли ты к этому? И не повлечет ли за собой твой опрометчивый поступок более печальные последствия? Я размышлял, сопоставлял, анализировал твое и свое поведение, каждое из тех слов, что мы успели сказать друг другу… Всякий раз результат получался плачевный. И я снова подсчитывал, расставлял по полочкам, старался предугадать, но и в этом случае ничего хорошего не выходило, не получалось, не складывалось.

— Хороший же ты математик, — горько усмехнулась она, — не можешь свести концы с концами.

— Я их свел, — ответил он тихо. — Я тебя обманул. Я пришел сюда специально. Мне хотелось увидеть сына, но я понимал, если я не увижу тебя, эта ночь превратится в сплошной кошмар. Я буду лежать, пялиться в темноту, и представлять, что ты сейчас лежишь в своей постели, всего в десятке метров от меня, и мне ничего не стоит войти в твою комнату. Я мучился, подыскивал слова, которыми объясню свое появление, но все получилось проще простого. Я лишь слегка нажал на ручку, дверь отворилась, и я увидел тебя и Сашу. Ты даже не заметила, а я так долго стоял и смотрел, как Саша сосет твою грудь. И сердце мое зашлось от нежности. — Виталий прижал руку к сердцу. — Я не подозревал, что способен на подобные монологи. Ты молчишь, а я говорю, говорю, хочу заполнить пустоту, и не могу. Ты молчишь… Почему ты молчишь? Тебе неприятно то, что я говорю?

— Я молчу, потому что не знаю, что сказать, — Лиза покачала головой. — Мне никто и никогда не говорил подобных слов. Мне хочется плакать. Такое впечатление, что ты прощаешься со мной. Скоро Новый год, через несколько дней Саше исполнится год. Я перестану кормить его грудью, и стану ему не нужна…

И тогда он обнял ее. Тонкая сорочка была слишком ненадежной защитой от того жара, который исходил от него. Лиза почувствовала, как пересохли губы, что ей нечем дышать. Она лишь слабо вскрикнула, когда его губы буквально впились в ее рот. Не прикоснулись, не прильнули… Они у него дрожали, точно так же, как дрожали руки, стягивающие с нее рубашку. Впрочем, ее трясло не меньше.