Перед заморозками

— Я никому не скажу, — серьезно произнесла Линда. — Спасибо, что ты со мной поделился.

Они постояли еще немного. Она не хотела спрашивать, какое дерево досталось ее деду, только предположила, что это, скорее всего, вон тот могучий, стоящий немного на отшибе дуб.

Сквозь густую листву то и дело проблескивало солнце. Подул ветер, и сразу стало прохладно. Линда села и рассказала все про исчезновение Анны, про Генриетту, которая, как ей кажется, что-то скрывает, и о том, что ей кажется, с Анной что-то случилось.

— Ты можешь сделать глупость, — закончила она. — Ты можешь, например, отмахнуться от меня и сказать, что все это ерунда и мои фантазии, но тогда я разозлюсь. Но если ты скажешь, что я ошибаюсь и объяснишь почему, я буду слушать.

— Когда ты станешь полицейским, тебе откроется очень важная, я бы сказал, основополагающая истина. Необъяснимые вещи почти никогда не случаются. Даже исчезновения, как правило, имеют совершенно разумное, хотя часто и неожиданное объяснение. Эта неожиданность чаще всего вполне логична, но вычислить эту логику до того, как все разъясниться, невозможно. Это касается большинства исчезновений. Ты не знаешь, что с Анной, и ты обеспокоена — это совершенно понятно. Но мой опыт подсказывает, что ты должна призвать на помощь единственное достоинство, которым настоящий полицейский может гордиться.

— Терпение?

— Совершенно верно. Терпение.

— И как долго я должна терпеть?

— Пару дней. За это время она наверняка появится. Или даст о себе знать.

— И все равно я уверена, что ее мать мне лгала.

— Не думаю, чтобы мы с Моной, когда говорили о тебе, всегда были абсолютно честными.

— Я попытаюсь набраться терпения. Но все равно, у меня есть вполне определенное чувство: что-то здесь не так.

Они вернулись к машине. Был уже второй час. Линда предложила поехать куда-нибудь пообедать. Они доехали до придорожной харчевни со странным названием «Отцовская шляпа». Курт Валландер припомнил, что как-то они обедали здесь с отцом и страшно поссорились. О чем был спор, вспомнить он не мог.

— «Кабак, где я поссорился с отцом», — сказала Линда. — Всему можно дать название. Скорее всего, вы поругались из-за твоей профессии. По-моему, во всем остальном у вас не было разногласий.

— Ты даже не представляешь. У нас были разногласия во всем. Двое мальчишек, так и не выросших и затянувших свои злые игры на всю жизнь. Он обвинял меня, что я не уделяю ему никакого внимания, если я опоздал на пять минут. До того доходило, что он подводил стрелки часов, чтоб утверждать, будто я опоздал.

Не успели они заказать кофе, как зазвонил мобильник. Линда схватилась за карман, но оказалось, что это у отца — у них были одинаковые сигналы. Он нажал кнопку и стал слушать, периодически вставляя короткие вопросы и записывая что-то на обратной стороне только что принесенного счета. Дождавшись конца разговора, Линда спросила:

— Что там?

— Исчезновение.

Он расплатился, сложил счет и сунул его в карман куртки.

— Что происходит? — спросила Линда. — Кто еще исчез?

— Мы возвращаемся в Истад, но по пути заедем в Скуруп. Исчезла одинокая вдова, Биргитта Медберг. Ее дочь уверена, что что-то случилось.

— Как это — исчезла?

— Она не очень уверена. Судя по всему, ее мать ученый, но ведет полевые исследования — ищет старые тропинки. Странное занятие.

— Может быть, она заблудилась?

— Именно это я и подумал. Скоро узнаем.

Они свернули на Скуруп. Ветер усилился. Было девять минут четвертого, среда, 29 августа.

12

Кирпичный двухэтажный дом. Шведский дом, подумала Линда. В любом уголке этой страны дома выглядят одинаково. Швеция — практичная страна с взаимозаменяемыми деталями. Площадь в Вестеросе можно поменять местом с площадью в Эребру, дом из Скурупа — с домом из Соллентуны.

— Тебе раньше не попадался такой же дом? — спросила она, выходя из машины.

Курт Валландер ковырялся в неисправном замке на водительской дверце. Он поднял голову и посмотрел на фасад:

— Похож на тот, в котором ты жила в Соллентуне. Еще до того, как переехала в студенческое общежитие.

— У тебя хорошая память. Что я должна делать сейчас?

— Идти со мной. Считай это тренировкой.

— А ты не нарушаешь правил? Посторонние, кажется, не должны присутствовать при допросе?