Бесы Черного Городища

— Гляди, вон окно! До сих пор открыто. Я сквозь него на улицу сиганул. А взять ничего не взял, не успел. — Опустив голову, Фимка уставился на кончики грязных, сбитых в кровь пальцев и с большой неохотой стал рассказывать дальше:

— Поднялся я, значится, по водосточной трубе до форточки, огляделся. Вокруг все спокойно, никто вроде меня не заметил.

В комнату тоже быстро проник, нам ведь не привыкать. С собой я свечку прихватил, но зажигать огонь побоялся, по темноте шарился. И вдруг на чем-то как поскользнусь! Упал и башкой о край стола со всего маха навернулся. — Фимка повернулся боком к Алексею и показал приличную свежую ссадину на правой скуле. — В глазах потемнело, но я быстро очухался, стал перед собой руками щупать, за что бы ухватиться, и цапнул прямо за чью-то голую ногу. Чую, что не живая, ледяная прямо! Не помню, как вскочил на четвереньки, гляжу, а на полу баба мертвая в луже крови валяется. Ну, я руки в ноги и бежать. Как раз через то окно, что открыто! — Он посмотрел на одного, затем на второго сыщика и горестно вздохнул. — Хотите — верьте, хотите — нет, но именно так все было.

Сдохнуть мне на этом месте, если соврал!

— А зачем тогда про собаку заливал, знал ведь, что все равно проверим? — спросил Иван.

— А, на всякий случай! — пожал плечами Фимка. — Думал, вдруг пронесет!

— Как видишь, не пронесло! — усмехнулся Алексей и посмотрел на Ивана. — Сегодня я готов поверить во всякую чертовщину: и про рыжих, и про то, что у тебя, Ванюша, и вправду дурной глаз. Кажется, сегодня ночью нам вовсе не придется ложиться, а ведь мы еще не дошли до управления.

— К утру дойдем! — успокоил его Иван и посмотрел на небо. — Слава богу, дождя нет! Михалыч небось не дождался, уехал домой, так что нет смысла тащиться в управление.

Успеем еще по шее схлопотать. — Он перевел взгляд на Фимку и сердито прикрикнул на него:

— Веди, рыжее отродье, и все по порядку показывай, как к дому подходил, как в него забирался…

Глава 10

Ворота были на запоре, и когда Алексей побрякал щеколдой, вызывая дворника, где-то в глубине двора залаяла собака.

— Что ты брешешь, сучий сын? — Иван встряхнул Фимку за шиворот. — Как ты мог незаметно пробраться к окну, коли во дворе собака?

— Так я с другой стороны подошел, она даже не гавкнула. — Фимка шмыгнул и провел под носом рукавом шинели. — Там калитка в кустах. Я ее днем приметил, когда вокруг дома шастал. — Он кивнул в сторону будущего здания Купеческого собрания. — Думал, чем бы со стройки поживиться. Только десятник меня заприметил и чуть по шее не накостылял.

— Так ты давно замыслил в дом забраться? — Иван отвесил воришке подзатыльник. — Это чтобы не врал! А то распелся: форточку, мол, заметил открытую!

— Не врал я, не врал, — захныкал Фимка. — Я ночью хотел снова на стройку пробраться, а там сторож с ружьем.

Если бы не та калитка, схватил бы, сука, как пить дать, схватил бы. Я еле ноги унес. А когда во дворе оказался, то форточку и узрел…

— Ладно, умолкни! — прикрикнул на него Иван. — Сейчас проверим, и если опять соврал…

Он не договорил. Собака залаяла яростнее. Загремела цепь, а из глубины двора раздался недовольный мужской голос:

— Кого несет?

— Открывай! Полиция! — крикнул Алексей. — Да шевелись живее!

Раздалось сердитое бормотание, опять загремела цепь, и послышались тяжелые шаги. В створке ворот распахнулось окошко, и в нем показалось бородатое лицо со всклокоченной шевелюрой. Мужик с удовольствием зевнул, перекрестил рот и после этого спросил:

— По какому делу?

— По полицейскому, — не слишком вежливо ответил Алексей и сунул ему под нос карточку агента. — Открывай!

Но мужик не спешил и первым делом посмотрел не на карточку, а на Ивана, затем перевел взгляд на Фимку.

— Чего надо? — спросил он недружелюбно. — Этого башибузука я вчера видел, возле соседнего дома крутился.

— Это мы и без тебя знаем, Ермилов, — рассердился Иван и выступил из тени. — Скажешь, не узнал!

— О господи! — Лицо мужика мгновенно исчезло из окошка, тотчас заскрипел засов, и одна из створок ворот распахнулась. В ее проеме выросла крепкая фигура в длинной ситцевой рубахе, широких, заправленных в сапоги шароварах и в надетом поверх всего холщовом дворницком фартуке.

В руках мужик держал керосиновый фонарь, который поднял до уровня лица, стараясь разглядеть прибывших. Наконец и впрямь узнал и, шагнув навстречу Вавилову, радостно вскричал: