Бесы Черного Городища

— По какой же?

— А вы разве не заметили? — Она с удивлением посмотрела на Алексея. — На левой ручке у него пальчики срослись вместе. Такое, говорят, бывает. Врачи обещали через год сделать операцию по разъединению пальцев.

— Что ж, таких детей любят порой гораздо сильнее, чем родившихся без отклонений. Скорее всего преступники просчитали это и потребуют за него приличный выкуп.

— Я думаю, вы ошибаетесь! — возразила Елена. ; — Ребенка, на мой взгляд, украли не по той причине, что он сын судьи и за него можно получить солидный выкуп. Похититель был с черной густой бородой, цыган или молдаванин. Это было заметно даже под маской. Они крадут детей с увечьями и обучают их просить подаяние.

— Вы-то откуда знаете? — поразился Алексей. — Я пятый год служу в полиции и с подобными случаями еще не сталкивался. Правда, не раз слышал о таком промысле, но считал его из области досужих пересудов.

— В детстве меня чуть не украли цыгане, — потупилась девушка. — Старший брат с трудом отбил. А хозяйка в Томске рассказывала, что в младенчестве ее брата облила кипящим молоком нянька, и он покрылся страшными ожогами. После они зарубцевались, но на лице и руках остались ужасные шрамы. В три года его украли, а через десять лет его матушка отправилась на воды в Мацесту и там встретила нищего в безобразных рубцах. Но тотчас поняла, что это ее пропавший сын.

Ведь она прикладывала мази к его лицу и рукам и могла бы узнать собственного сына среди тысячи ему подобных калек.

— Да, очень трогательная история, — заметил вежливо Алексей, а про себя подумал, что барышня очень доказательно уверила его в том, что похищение произошло случайно, просто неизвестные злоумышленники заметили подходящего для их гнусных целей ребенка и недолго думая умыкнули его. И все-таки что-то не складывалось в этой версии. Голубые глаза воспитательницы одарили его чистым и невинным взором, но Алексей отлично помнил, что поначалу она очень настойчиво заявляла, что никого и ничего не разглядела, а тут вдруг вполне уверенно заявила, что похититель походил на цыгана или молдаванина. Следовало разобраться со столь быстрой сменой показаний, но впереди возник судейский особняк и Алексей представил, какие Содом и Гоморра воцарятся через несколько минут в его стенах, и тяжело вздохнул. Ну почему ему так не везет и даже в приятные минуты свидания с очаровательной девушкой случаются в мире всякие гнусности? Причем раз от разу все отвратительнее…

Глава 4

— Что ты такой взъерошенный? — поинтересовался Иван, стоило Алексею перешагнуть порог кабинета. — Влетело и в хвост и в гриву?

— Это еще ласково сказано. — Алексей подошел к своему столу и опустился на стул. Сумерки уже опустились на город, и в комнате, кроме Вавилова, других агентов не было.

Пригладив рукой волосы, Поляков откинулся на спинку стула, вытянул ноги и закрыл глаза.

— Ты поспать сюда заявился? — вежливо справился Вавилов.

— Дай отойти немного, — попросил его Алексей, — меня чуть не четвертовали в семейке Гейслеров, словно это я похитил их ненаглядного дитятю. Надо же было так повезти: оказаться в том самом месте и в ту самую минуту!

— Ты допросил гувернантку?

— Допросил. Но что толку? Другие свидетели, в основном прохожие, тоже как следует ничего не разглядели. Все произошло мгновенно, словно специально было подстроено.

Но сам Гейслер не получал никаких писем с угрозами или предупреждениями. Клянется и божится, что дела у него в порядке, особых врагов не имеет. Выкупа тоже пока не потребовали. Странное какое-то похищение…

— По твоему мнению, гувернантка имеет к нему отношение?

— Пока не разобрался. Мне пришлось отвезти ее к себе домой. Оставил на попечение няньки. Гейслеры ее выставили даже без выходного пособия. Мадам закатила истерику, бросалась на девушку с кулаками, пришлось вызывать доктора и отпаивать ее каплями. У самого судьи прихватило сердце…

Одним словом, сплошной бедлам! Крики, слезы, ругань… Завтра немного успокоятся, тогда и поговорим.

— Хворостьянов вызвал к себе Федора Михайловича, поэтому я и торчу здесь, не ухожу. Тебе он тоже велел его дождаться. — Вавилов подпер щеку кулаком и с тоской посмотрел в темный проем окна. — Не иначе светопреставление начинается! И все на нашу голову! Ни одного лета не помню, чтобы сразу столько преступлений случалось! Словно обвал какой-то!

— Ты по гадалке работал?