Далекое эхо

Помахивая рукой, он поспешил ей навстречу. Они сразу прильнули друг другу так крепко, словно разлука продлилась много недель, а не несколько дней.

— Я скучал по тебе, — пробормотал он, зарываясь губами в ее волосы.

— Мне тоже тебя не хватало. — Они разомкнули объятья и направились к стоянке машин. Линн взяла его под руку. — Ты хорошо себя чувствуешь?

Алекс покачал головой:

— По правде говоря, нет. У меня такое ощущение, словно меня выпотрошили. Буквально. Словно внутри меня дыра. Бог знает, как с этим справляется Пол.

— Как он?

— Будто плывет по течению, без руля и ветрил. Организация похорон на время отвлекла его от мыслей об утрате. Но вчера вечером, когда все разъехались, он выглядел совсем потерянным. Не знаю, как он это переживет.

— У него есть какая-то поддержка?

— У них было много друзей. В одиночестве он не останется. Но с болью ему придется сражаться одному. — Алекс тяжело вздохнул. — Это помогло мне понять, какой я счастливец. У меня есть ты и ребенок на подходе. Я не знаю, Линн, что бы я делал, если бы что-то случилось с тобой.

Она сжала его руку:

— Такая смерть, как у Зигги, естественно, заставляет нас всех ощутить свою уязвимость. Но со мной ничего не случится.

Они подошли к машине, и Алекс сел за руль.

— Тогда домой, — сказал он. — Поверить не могу, что завтра сочельник. Я жажду провести тихий вечер: только ты да я.

— Ах, если бы, — вздохнула Линн, обхватывая ремнем округлость живота.

— О нет! Только не твоя матушка. Только не сегодня.

Линн хихикнула:

— Нет, не мама. Хотя не многим лучше. Здесь Брилл.

— Брилл? — нахмурился Алекс. — Я думал, что он собирался во Францию.

— Планы поменялись. Они должны были провести несколько дней с братом Элен в Париже, но у того жена заболела гриппом. Так что они перенесли вылет.

— И зачем же он пожаловал к нам?

— Он говорит, что у него какое-то дело в Файфе, но мне кажется, он чувствует себя виноватым, потому что не поехал с тобой в Сиэтл.

Алекс хмыкнул:

— Ага. Он всегда умел признавать вину после того, как что-то натворит. Хотя это никогда не удерживало его от повторения того же.

Линн положила руку ему на бедро. В этом жесте не было сексуального призыва, лишь просьба о понимании.

— Ты ведь так его по-настоящему и не простил? Да?

— Наверное, нет. Конечно, многое забылось, но прошлая неделя все всколыхнула… Нет, не думаю, что я его простил. Во-первых, он ради спасения своей шкуры заложил меня копам. Если бы он не сказал Макленнану, что мне нравилась Рози, не думаю, что нас бы вообще серьезно подозревали. Но главное, я не могу простить ему ту идиотскую выходку, которая стоила Макленнану жизни.

— Ты думаешь, Брилл не винит себя за это?

— Надеюсь, винит. Если бы не он, полиция бы к нам не прицепилась и ему бы самому не пришлось ничего доказывать таким идиотским способом. А мне не пришлось бы до конца учебы терпеть косые взгляды. Я не забыл этого Бриллу.

Линн открыла сумочку и поискала мелочь для оплаты проезда по мосту.

— Я думаю, что он всегда это знал.

— Возможно, поэтому он так старался держаться подальше от нас, — вздохнул Алекс. — Мне жаль, что при этом пострадала ты.

— Не глупи, — сказала она, передавая ему монеты. Они въезжали на мост Форт-Роуд, с которого открывался лучший вид на три красивейших выносных пролета железнодорожного моста, пересекавшего залив. — Это его потеря, Алекс. Я знала, выходя за тебя, что Брилл никогда не будет чувствовать себя уютно при таком раскладе. Но до сих пор считаю, что мне повезло. Для меня предпочтительнее близость с тобой, чем с моим братцем-неврастеником.

— Мне жаль, Линн, что так сложилось. Знаешь, я до сих пор чувствую к нему привязанность. Ведь в нашем общем прошлом было много хорошего.

— Знаю. Постарайся вспомнить об этом, когда тебе сегодня захочется его придушить.

Алекс открыл окошко и, дрожа от холодных брызг дождя, тут же ударивших его в лицо, отдал пошлину за проезд и нажал на газ, торопясь домой. Он всегда чувствовал эту тягу «к родной конюшне», приближаясь к Файфу. Бросив взгляд на часы, он осведомился:

— Так когда он приезжает?

— Он уже здесь.

Алекс скривился. Никого шанса сбросить напряжение. И укрыться негде.

Констебль Карен Пири шмыгнула под защиту козырька над дверью паба, поторопилась нырнуть внутрь и с благодарностью позволила охватить себя теплому воздуху, кислому от застаревшего запаха пива и табачного дыма. Это был запах расслабления. Играли приятную мелодию, она узнала «Туриста» Сен-Жермена. Изгибая шею, она старалась разглядеть среди ранних посетителей паба кого-нибудь из знакомых. Около бара она заметила Фила Паратку, сгорбившегося над пинтой пива и пакетиком с чипсами. Протолкавшись через толпу, она придвинула стул к нему.