Ожерелье Дриады

Эта мысль показалась Ромасюсику утешительной. Пусть всем будет плохо, если плохо ему. Ударился правой ногой – ударься левой вдвое сильнее, и тогда правая перестанет болеть, поскольку уже заболит левая. Снова слишком больно? Ударься снова правой, и тогда опять «правая» боль вытеснит «левую». Вот только, если злоупотреблять такой методой, рано или поздно попадешь в травматологию.

Все же интересно, что за тряпку видел он в руке у Пуфса и почему она сухим жаром обжигала ему глаза?

На Большой Дмитровке, метрах в ста от резиденции, Ромасюсик наткнулся на Тухломона. Таинственный, как мультяшный шпион, в плаще, в здоровенных темных очках, он выяснял у двух солдатиков-срочников устройство пушки танка «Т-34», хорошо зарекомендовавшего себя на полях Великой Отечественной.

– Бух! Жу-жу! Ви меня понимат? Бух! Жу-жу! Вжик! Бистро вжик или не бистро? Текнически каракретистик! – объяснял Тухломон, показывая руками, как летит снаряд.

Солдатиков это очень забавляло – оба они были трубачи из музыкальной команды.

Заметив Ромасюсика, Тухломон вручил солдатам свои визитные карточки, поочередно похлопал каждого по плечу и потянул Ромасюсика за собой.

– Ну и где эйдосы? – поинтересовался шоколадный юноша.

– Какие эйдосы? Я тебя ждал. От нечего делать трепался, – сказал Тухломон пасмурно.

Дурацкий плащ исчез вместе с очками. Теперь лучший комиссионер мрака был в легкомысленной маечке, у которой сзади была нарисована большая кружка, а на груди написано: «Любитель пива». Учитывая, что сам Тухломон был тощ, как рыбий скелет, в его любовь к пиву как-то не верилось.

– Вот ты подумай! В армии как говорят? «Отдать честь!» Зачем ее отдавать? Она же честь! Э? Логики нету, понимаешь? – сказал Тухломоша, провожая солдатиков недовольным взглядом.

По хмурости во взгляде и капризному голосу Ромасюсик сообразил, что с эйдосами у Тухломоши на этот раз не сложилось. Возможно, оба солдатика, сами того не подозревая, находились под защитой света. Или, что тоже возможно, охранялись материнской любовью.

Ромасюсик шагал к метро. Прасковья не упомянула, каким способом он должен добраться до Эди и Зозо. А если так, то Ромасюсик предпочитал потянуть время. За хвост, за лапы, за усы – за все, что угодно. Тухломон увязался с ним, по дороге отрывая ради развлечения телефончики от приклеенных к столбу объявлений.

– Что у нас тут? «Автошкола приглашает учеников». Надо будет заскочить, посмотреть, как там у автолюбителей с эйдосами… – бормотал он. – А тут что? «Белая ворожея Надя вернет вам мужа. Абсолютно бесплатно! Работаю во имя добра!» А, знаю эту Надю! На редкость приставучая! Улита в нее чем только не швыряла! Даже Мамзелькину вызывали, чтоб эту белую ворожею за дверь выводить.

Ромасюсик терпел Тухломона до Тверской. Затем остановился и, повернувшись к нему, спросил:

– Ну и чего ты за мной идешь? Делать нечего?

Тухломон раздулся от благородной обиды.

– А что? Просто так нельзя? Ради родства душ? Может, я общаться хочу? – произнес он с дрожью в голосе.

Ромасюсик усмехнулся. Он помнил, что комиссионеры за просто так даже родную бабушку не обнимут. При условии, что бабушка у них, конечно, имеется.

– Ну хорошо! – сказал Тухломон деловым тоном. – Я хотел кое-что уточнить. Слышал, как Зигя называет Прасковью мамой?

– Ну и что? – пожал плечами Ромасюсик. – Тебе не все равно? Пусть хоть грэндфазером! Или ты тоже в сыночки набиваешься?

Тухломон вяло улыбнулся, показывая, что оценил шутку на троечку, да и ту безналом.

– Я не о том! Просто «мама» – это как-то нетипично для стража, пусть и для слабоумного, ты не находишь? Тут явно что-то замешано, – сказал он.

* * *

Когда Тухломоша исчез, озадачив Ромасюсика странным вопросом, шоколадный юноша отправился дальше. Он шел и досадливо отмахивался от ос. Осы – эти мелкополосатые летающие волки – как-то пронюхали его, Ромасюсикову, сахарность, хотя ее можно было разгадать лишь истинным зрением. Для всех же прочих Ромасюсик был обычный юноша лет семнадцати-восемнадцати, безусый, немного жирненький, бултыхающийся при ходьбе, но в целом мало выделяющийся.

Ромасюсик топал по Тверской, а ветер, дувший от Манежной площади, подталкивал его в спину: мол, давай-давай! Не загромождай город!

Почти у самого метро Ромасюсик увидел девушку. Обычно так начинаются романы про любовь. Некто увидел девушку, потерял сердце, и пошло-поехало. Вот только с Ромасюсиком все было иначе. Сердца он не терял и голову тоже.