Лабиринт

По первому времени Степашин никому ничего не говорил. Напротив, случалось, оставлял возле разрытых грядок булку хлеба или кусок запеченного мяса. Кто знает, что за причина заставляет одних людей других сторониться? Вреда-то от них особого нет. Может, со временем и перестанут дичиться.

Но, когда чужаки стали убивать животных и делали это не ради мяса, а играя, одну за другой посылая в беззащитных коров и лошадей стрелы из мощного охотничьего арбалета, Степашин не на шутку встревожился и обратился за помощью к Баслову.

С базы прислали оружие и десяток солдат, которые теперь по ночам патрулировали поля с еще не снятым урожаем и выгоны для скота. Следов чужаков не стало заметно, но чувствовал Степашин, что не ушли они, а затаились где-то поблизости. А зверь, загнанный в нору, оголодав, только злее становится.

Среди ночи Степашина разбудил какой-то шум в находившемся неподалеку от дома птичнике. Гуси подняли гогот и никак не хотели успокаиваться. Степашин вспомнил историю о том, как гуси Рим спасли, и, усмехнувшись, поднялся на ноги. Он не стал попусту будить прикорнувшего на кушетке у двери солдата, а прихватил на всякий случай его автомат, взял горевшую на столе лампу и вышел во двор.

Ночь была безлунной, и за пределами небольшого желтоватого круга света, отбрасываемого тусклой лампой, ничего не было видно. Степашин повесил автомат на плечо и, что-то ворчливо бормоча под нос, стал неторопливо, нащупывая ступени ногой, спускаться по лестнице.

Неожиданно горла его коснулась холодная, острая сталь. Его схватили невидимые руки из темноты, стащили вниз и затолкнули в угол между стеной дома и лестницей. Все это время он продолжал крепко держаться одной рукой за ремень автомата, а другой – за ручку лампы. Ни того, ни другого отобрать у него не пытались.

Когда его отпустили, он вытянул вперед руку с лампой. В полосу света попали две скалящиеся, заросшие бородами физиономии. Каждому из парней было не больше тридцати. На одном, белобрысом, была надета расстегнутая до живота милицейская полевая куртка с подложкой из бронепластика, другой был в цветастой вязаной шапочке и едва ли не генеральском парадном кителе, с золотыми погонами, аксельбантами и орденами, но страшно затасканном и разодранном на плече. Тот, что был в бронепластике, держал в руках широкий, длинный тесак. Второй от пояса целился Степашину в живот из большого охотничьего арбалета. По хихиканью и отдельным, по большей части бранным словам, доносившимся из-за их спин, можно было предположить, что темнота прячет еще человек восемь-десять.

– Ну, здравствуй, дед, – сказал тот, что в кителе с аксельбантами. – Давно следовало бы нам свидеться, да все как-то не доводилось.

– Чего же набросились из темноты, – спокойным, ровным голосом ответил Степашин. – Могли бы и в дом зайти, если поговорить хотели.

– Да боялись, что прогонишь с порога, – оскалив неровные зубы, гыкнул другой.

– Зачем же гнать. Сейчас время такое, что людям лучше вместе держаться.

– Ты, похоже, здесь хозяин?

– Ну?

– Не «нукай»! – нервно махнул перед лицом Степашина ножом белобрысый. – Что за народ здесь у тебя?

– Разный, в основном – беженцы из города.

– Оружие откуда?

Белобрысый подцепил ремень на плече Степашина и дернул на себя. Степашин крепче ухватился за автомат. Белобрысый резко, без замаха ударил Степашина кулаком в лицо.

– Оставь его, – велел белобрысому «генерал». – Этот маскарад на дураков рассчитан. Автоматическое оружие не стреляет.

– Чего же они все его с собой таскают?

– Нравится – пусть носят. Должно быть, увереннее себя с ним чувствуют. Наше-то оружие понадежнее будет. Сначала мы его только на коровах испробовали, а сегодня и двух твоих сторожей уложили.

– Что они вам сделали? – зло спросил Степашин, вытирая кровь с разбитых губ.

– Дорогу загораживали, – усмехнулся белобрысый.

– Короче, старик, кончай с нами в войну играть. Встретились мы сегодня случайно, ну, да оно и к лучшему. Мы недавно в здешних местах обосновались. Нам здесь нравится, собираемся задержаться на какое-то время. С едой сейчас везде плохо, вот мы и обрадовались, наткнувшись на твои угодья. Если хочешь мирно с нами жить, будешь регулярно снабжать нас продовольствием. Усек?

– Приходите, работайте со всеми, и будете получать свою долю.

– Ах, ты гад! – Белобрысый полоснул Степашина ножом по плечу.

Степашин, скрипнув зубами, привалился спиной к стене и зажал ладонью рану.