Резервация

Удар по затылку обухом топора, едва не проломивший основание черепа, мгновенно выключил его сознание. Упавшее на пол бесчувственное тело Стинова уже не ощущало боли от сыплющихся на него со всех сторон тупых ударов.

Глава 25

Плен и бегство

Стинов пришел в себя, когда его окатили холодной водой из шланга. Он попытался приподняться, но, как только он сделал первое движение, тело его пронзила нестерпимая боль. Стинов вскрикнул и снова упал на пол. Болела, казалось, каждая клеточка нещадно избитого тела. Покрытая кровоподтеками и ссадинами кожа горела, словно обваренная кипятком. Глухо ныли отбитые внутренности. Голова казалась похожей на стальной шар, который никакими силами невозможно было оторвать от пола.

– Поднимайся! – сквозь звон в ушах услышал Стинов. – Представление только еще начинается.

Удар носком ботинка по ребрам подтвердил, что слова были обращены именно к нему.

– Поднимайся! – повторил все тот же гнусавый голос.

Стинов лежал неподвижно, делая вид, что все еще не в силах подняться. Ему нужно было выиграть хотя бы немного времени, чтобы попытаться унять раздирающую тело боль и, заставив нормально работать голову, вернуть четкость и ясность мышления. Если он все еще был жив, значит, оставались еще и шансы на спасение. По крайней мере в это хотелось верить.

Стинова схватили за плечи, перевернули на спину и, приподняв, посадили, прижав спиной к стене.

Стинов попытался незаметно пошевелить конечностями и убедился, что руки и ноги у него крепко связаны врезавшимся в кожу тонким проводом. Подняв связанные в запястьях руки, Стинов провел ладонями по лицу и открыл глаза. Он мог смотреть только одним глазом. Левый глаз, заплывший от удара, ничего не видел. С трудом Стинову удалось сфокусировать расплывающееся изображение.

Он находился уже не в зале, где произошло побоище, а в одном из загаженных проходов сектора. Человек тридцать бешеных заполняли проход. Большинство из них сидело на полу, привалившись к стенам и мерно пережевывая пастилки эфимера. Несколько бешеных возились с чем-то на полу в центре прохода. Присмотревшись внимательнее, Стинов разглядел, что они собирают длинную раскладную лестницу с жестким каркасом.

Прямо напротив Стинова, частично закрывая ему обзор, широко расставив ноги, стоял бешеный, одетый в пурпурные шаровары и комендантский френч, на котором, как аксельбанты, висели стеклянные бусы. Лицо бешеного было похоже на равнобедренный треугольник, перевернутый вершиной вниз. На остром подбородке, словно приклеенная, болталась жидкая козлиная бороденка рыжего цвета.

– Ну что, попик, крепко тебе досталось? – наклонившись к Стинову и обдав его гнилостной вонью изо рта, спросил бешеный с деланным сочувствием. – Наверное, радуешься, что все еще жив?

Бешеный хохотнул и отошел в сторону.

Пользуясь тем, что на него не обращают внимания, Стинов прикрыл глаз, которым мог видеть, и стал приводить в порядок свои мысли и чувства. Сосредоточив свое сознание в точке, расположенной на внутренней стороне лба возле переносицы, он начал медленно увеличивать ее в размерах. Исходящее из точки серебристое сияние вытеснило из головы боль, ужас и страх смерти. Повреждений мозговых тканей обнаружено не было. Стинову хватило пары минут, для того чтобы провести свой мозг через ускоренный реабилитационный курс и полностью подготовить его к выполнению любой работы.

Для того чтобы провести полную диагностику повреждений внутренних органов, времени могло и не хватить. Да и смысла особого в этом не было. Непонятно было, что намеревались предпринять бешеные, но, очевидно, они не собирались отправлять пленника на отдых и лечение. Стинов ограничился частичным обезболиванием травмированных внутренних органов. На двух ребрах с левой стороны груди обнаружились трещины, но опасность они будут представлять только в том случае, если в это же место придется новый удар. Затем Стинов снял боль с мышечных тканей, чтобы вернуть им работоспособность. Какое-то время мышцы его будут чувствовать себя крепкими и здоровыми, как после хорошего отдыха. В случае, если снова придется драться, бешеных, считавших, что избитый монах уже ни на что не способен, будет ожидать неприятный сюрприз.

Закончив самую необходимую профилактику, занявшую чуть больше пяти минут, Стинов снова открыл глаз. Прямо напротив него в луже воды лежали двое монахов. Сорванные с них балахоны валялись неподалеку. Попытки бешеных привести монахов в чувство не увенчались успехом. Один из них лежал на спине, тяжело и прерывисто дыша. Лицо его было похоже на кровоточащий кусок мяса. Только по глубокой рубленой ране на бедре, из которой пульсирующими толчками вытекала кровь, Стинов опознал в нем Илью. Другой монах лежал лицом вниз, откинув в сторону руку с отрубленной кистью. Игорь даже не смог понять, жив ли он еще.