Дырка для ордена

Миллиардер не знал подлинного механизма процесса, но изобретатель настаивал, что включить устройство следует в точно вычисленное время и в нужном месте, с точностью до километра.

Нехорошо получилось.

– А вот скажите, – обратился Катранджи к четвертому из гостей, который до сих пор молчал, лениво жуя вяленые финики, – на самом деле сабля уважаемого шейха-шахида – настолько священный предмет, что весь мусульманский мир не пожалеет ни времени, ни средств, чтобы найти ее и возвратить? Я слышал даже, что по этому поводу идут разговоры об объявлении очередного джихада…

– Не хочу оскорблять ничьих чувств, но, по мнению совета улемов, если упомянутая сабля и представляет интерес, то только антикварный. А священной реликвией является лишь для одной из исмаилитских сект, «местночтимой», как говорится. Обожествление же материального предмета, за исключением общепризнанных святынь, как, например, Кааба, вообще является грехом и ересью.

По усвоенной среди русских привычке Катранджи чуть не выругался известным способом. Получается, что и здесь он допустил ошибку.

– Очень хорошо, достопочтенный Фатх-Али. Только я убедительнейше вас прошу никому больше не говорить того, что вы мне только что со столь исчерпывающей полнотой разъяснили. По крайней мере, в течение ближайшего полугода.

– Почему? – не понял тот.

– А вот это уже мое дело. Просьбу я высказал, ваше дело – удовлетворить ее или прямо отказать. Так как?

Угроза в словах миллиардера звучала настолько неприкрытая, что Фатх-Али несколько даже съежился.

– Конечно, конечно, достопочтенный. Ни один человек больше не услышит от меня ни одного слова об этой святыне.

…Несколько позже Ибрагим, пожелав прогуляться по палубе, поскольку уже наступала предвечерняя прохлада, январь все-таки, а не июль, жестом указал поляку следовать за собой. Поднялся на кормовой мостик. На юго-востоке, над горлом Ормузского пролива, собирались тучи. Возможен шторм. Хотя даже сильный шторм не слишком страшен большой яхте, может быть, лучше выйти в открытое море? Надо спросить капитана.

– Ну что, Станислав-бей? – Турок обратился к поляку по-русски. Скорее всего, с целью издевки. Катранджи ведь ничего не делал зря. – Снова вы проиграли? Снова поставили не на ту карту. Я понимаю, для того чтобы самоутвердиться среди нас, вы долго пытались выглядеть еще большим мусульманином, чем мы, но теперь это уже ни к чему. Боюсь, что очень надолго. Теперь я гораздо лучше вас пойму, если вы станете великорусским шовинистом… Это ведь совсем не трудно. Зато – светское общество близких вам по культуре людей. Возможность сделать отличную карьеру, служа тому государству, которое вы так страстно мечтали разрушить. Особенно, если сумеете подтвердить в российском департаменте геральдики свое древнее шляхетство. Тогда и при дворе Великого князя у вас появятся кое-какие шансы. И без риска лишиться всего, в том числе и головы, ради очередной химеры.

Вот когда я жил в Берлине, я на самом деле жалел, что не являюсь немцем по крови. Но вам разве что-нибудь мешает остаться славянином?

– Простите, эфенди, я бы не хотел говорить на эту тему. В остальном же… – Станислав ответил турку по-немецки.

– Нет, мы будем говорить именно на эту тему! – вновь по-русски, уже резче возразил Катранджи. – Поскольку теперь вы можете надеяться только на меня. Либо вы вместе со всей вашей организацией будете служить мне, а не своей дурацкой идее, либо я задумаюсь, оправдано ли вообще ваше потерявшее смысл существование. Что вы на это скажете?

– Ваши доводы неопровержимы, к сожалению, – стараясь сохранить лицо, ответил Станислав с иронической усмешкой, причем было непонятно, к чему и кому она относится. – И божьи мельницы мелют медленно, но верно. Возможно, помогая вам, я тем самым все же буду приближаться и к своей цели.

– Не помогая мне, а работая на меня. Я нанимаю вас, разумеется, за хорошую плату. Кстати, сколько, вы говорили, в вашей организации «збройников»?

– Более двадцати тысяч, эфенди.

– Ясно. Значит, человек на сто реально можно рассчитывать. Так вот – вам придется поехать в Россию. К сожалению, мы упустили двух русских офицеров здесь, придется поискать их там. И саблю. Обязательно найдите мне этих офицеров и саблю. В средствах можете не стесняться. В обоих смыслах. – Катранджи помолчал, глядя на все мрачнеющий горизонт, потом добавил: – Но и лишнего брать не нужно. Отчет с вас я рано или поздно потребую. Да и вообще, раз вы так сроднились с Востоком, – миллиардер добродушно растянул толстые губы в улыбке, – советую не забывать здешнюю поговорку: «Ид-диния зай хъяра – йом фи-идак, йом фи-тизак»^[25]… Вам перевести?

---

25 Жизнь, что огурец: сегодня в руках, а завтра в заднице (араб.).