Убийство по-китайски: Лабиринт

Судья побежал за смотрителем, сопровождаемый Хуном и Дао Ганем.

Они увидели Цзянь Моу распростертым на деревянной лежанке в камере. Смотритель наложил на лоб преступника кусок ткани, смоченный в ледяной воде. Глаза Цзянь Моу были закрыты, хриплое дыхание вырывалось у него из груди.

Судья Ди склонился над ним.

Цзянь открыл глаза и посмотрел на судью.

— Цзянь Моу, — внятно произнес судья Ди. — Ты знаешь, кто убил начальника Баня?

Цзянь посмотрел на судью воспаленными глазами; губы его зашевелились, но ни звука не слетело с них. С чудовищным напряжением ему наконец удалось выдавить из себя какой-то невнятный звук, но затем голос снова пропал.

Внезапно судорога сотрясла все его крепкое тело. Он закрыл глаза и вытянулся, словно хотел улечься поудобнее. Затем Цзянь Моу замер.

Он был мертв.

Десятник Хун возбужденно воскликнул:

— Он сказал «Да…», но не смог произнести имя убийцы.

Судья Ди выпрямился, кивнул и сказал:

— Цзянь Моу умер, так и не успев сообщить нам сведения, в которых мы нуждаемся.

Глядя на бездвижное тело, он добавил потерянным голосом:

— Теперь мы никогда не узнаем, кто убил начальника Баня!

И, запрятав руки в широкие рукава халата, судья вернулся в свой кабинет.

Глава десятая

Судья Ди наносит визит сумасбродному молодому человеку; в управе проводится диспут ценителей живописи

Судья Ди и десятник Хун не сразу отыскали жилище У. Они расспросили владельцев нескольких лавок за Храмом Бога Войны, но никто не слышал о человеке по имени У Фэн.

Затем судья припомнил, что как будто бы тот жил над винной лавкой под названием «Вечная весна». Оказалось, что лавка эта пользуется широкой известностью благодаря отменному качеству своих вин. Уличный мальчишка завел их в переулок, в конце которого они увидели развевающееся на ветру полотнище с надписью «Вечная весна».

Лавка выходила прямо на улицу. За высоким прилавком высились ряды глиняных кувшинов на деревянных полках. Красные этикетки восхваляли высокое качество их содержимого.

Хозяин, круглолицый человек приятной наружности, стоял за прилавком, праздно ковыряясь в зубах.

Судья и десятник Хун обогнули прилавок и уселись за небольшой квадратный стол; судья заказал кувшинчик доброго вина. Пока хозяин вытирал со стола, судья Ди поинтересовался, как идет торговля.

Владелец лавки пожал плечами.

— Особо хвастать нечем, — ответствовал он, — торгуем помаленьку. В общем, как говорится, «лучше в самый раз, чем ничего».

— А вам что, уважаемый, никто не помогает? — спросил судья.

Лавочник наклонился, чтобы достать маринованные овощи из кувшина в углу. Он положил их на поднос, поставил поднос на стол и молвил:

— Помощник — это две руки в работе и один жадный рот за столом. Нет уж, предпочитаю со всем справляться сам. А что вы, уважаемые, поделываете в этом городе?

— Мы здесь проездом, — ответил судья, — торговцы шелком из столицы.

— Ах, вот как! — воскликнул хозяин. — Тогда, видать, вам знаком мой жилец, господин У Фэн. Он ведь тоже из столицы!

— И тоже торгует шелком? — спросил пристав.

— О нет! — отвечал лавочник. — Он все больше что-то малюет. Я сам в этих делах ничего не понимаю, но люди говорят, что вроде художник неплохой. Да и неудивительно, если он с кистью не расстается с утра до вечера.

Подойдя к лестнице, лавочник крикнул:

— Мастер У, тут к вам двое господ из столицы!

Голос сверху ответил:

— Не могу бросить работу! Пусть поднимутся сами.

Торговец вином не скрывал своего раздражения. Судья Ди утешил его, как мог, оставив на столе изрядные чаевые.

Посетители поднялись по деревянной лестнице.

На втором этаже имелась только одна большая комната, освещавшаяся двумя рядами окон в широких рамах — одним на передней стене, другим на задней, — которые были закрыты белой рисовой бумагой.

Судья Ди в мастерской У Фэна

Юноша, одетый в несусветное тряпье, трудился над картиной, изображавшей Черного Судью Загробного Мира. На художнике была пестрая курточка и тюрбан из лоскутков разноцветного шелка, подобно тем, которые в ходу у некоторых варварских племен, кочующих за рубежами Поднебесной.

Художник разложил шелковое полотнище на столе, стоявшем посреди комнаты. Простенки между окнами были увешаны множеством законченных картин, временно наклеенных на бумажные свитки. Возле стены стояла бамбуковая лежанка.