Одиссей покидает Итаку

…Всю ночь и следующий день они под мотором шли вниз по течению и философских вопросов, словно по взаимному договору, не касались. Любовались еще невиданными пейзажами южной Валгаллы. Шульгин долго и подробно расспрашивал звездолетчиков об обыденных реальностях ХХIII столетия. Левашов, наоборот, пытался уяснить, в каком направлении развивались в следующие века физика и математика. И с тайной тоской думал, что, наверное, не суждено им всем вернуться домой. Потому что не мог себе представить, как можно будет жить в своем нормальном, спокойном, но слишком уж безнадежно-скучном мире после всего, что они пережили и узнали. Никому их знания не нужны, никто им не поверит, да никто и выслушать не захочет. А вздумай Андрей даже в виде фантастического романа все изложить – ни за что не напечатают…

Речная часть маршрута закончилась, когда на левом траверзе обозначилась отдельно стоящая снеговая вершина, очертаниями напоминающая Ключевскую сопку. Она отчетливо выделялась на фоне розовеющего закатного неба и казалась совсем близкой, однако привычным взглядом моряка Левашов определил, что до нее не меньше тридцати километров.

Лодку затащили в прибрежные заросли, переночевали, не разводя костра, и, как принято было писать в романах XIX века, с первыми лучами солнца выступили в пеший поход. Груза на каждого приходилось порядочно, не меньше чем по два пуда, но шли легко. Местность была родная, лес редкий и чистый.

Все происходящее напоминало Шульгину постановку по мотивам книг Майна Рида или Буссенара «Приключения бура в Южной Америке», а также «Похитители бриллиантов». Экзотический пейзаж вокруг, верный автомат на плече (это немножко из другой оперы, но несущественно), за спиной идут след в след надежные друзья, впереди жестокая схватка с ужасными злодеями, разумеется – победа, увенчание лаврами, слава и богатство.

Над головой индигового цвета небо, нежаркое солнце, легкий ветерок доносит тревожащие душу запахи…

– Знаешь, что меня беспокоит, – обернулся он к Левашову. – Как у нас с расчетом времени?

– По-моему, все нормально. Ничего нас не лимитирует. Когда выйдем к цели, тогда и отсчет начнется…

– Да я не об этом. На Земле как? Я считал-считал и запутался.

– А-а! – Левашов не сдержал короткого смешка. – Ты лучше брось, не ломай голову. На Земле для нас никакого времени вообще нет. Вот когда Антон соизволит нас домой переправить, какое-нибудь появится. Ты ему напомни, чтоб пару дней форы дал. Валентина когда приезжает?

– Двадцать восьмого… – Сказал и сам удивился. Повторил, пробуя слова на вкус: – Двадцать восьмого августа восемьдесят четвертого года… – Сделал попытку пожать плечами, но помешала поклажа за спиной.

– Вот двадцать шестого и вернешься, как раз успеешь квартиру прибрать и цветы купить.

– Шуточки, вашу хронофизическую мать…

И вот, наконец, цель их пути. Не окончательная цель, промежуточная, но оттого не менее, скорее, даже более пугающая.

Граница между Вселенными.

По эту сторону Валгаллы, далекий от Земли, но все же понятный, привычный уже мир. А там, за барьером, – начинается настоящее Неведомое. Не только потому, что там другая растительность и другое небо, «логово врага» – база пришельцев. Это как раз не проблема.

Не по себе становилось от сознания, что за барьером – противоположно текущее время. Больше, чем Антимир. Про Антимир еще в школьные годы читали: вместо электрона – позитрон и тому подобное. Опять же поэма «Антимиры» Вознесенского. Вот другое время… Не прошлое, не будущее, вообще другое, совершенно, ничего общего с нашим не имеющее. Труднее смириться, чем простому средневековому инквизитору с идеями Джордано Бруно. Но смиряйся – не смиряйся, а работать надо…

Для того и продвигались неудержимо бронеходы аггров, чтобы устанавливать и раздвигать границу «меж двух времен», чтобы расширять плацдарм, опираясь на который в некий, возможно, уже назначенный час «Ч» осуществить инверсию темпорального поля, включить нашу Галактику в свою противоестественную реальность.

Грандиозно и непостижимо, как постулат о бесконечности Вселенной во времени и пространстве.

Для форсирования межвременного барьера имелись хроноланги – тонкие черные скафандры из почти невесомой пленки с плоскими ранцами за спиной. И не скажешь, глядя на них, что они защищают от самого непонятного и нематериального, что только может быть, – от времени. Без этого снаряжения любой биологический объект мгновенно перестал бы здесь существовать в виде хоть сколько-нибудь упорядоченной структуры: распался бы до уровня элементарных частиц, а то и мельче, до хроноквантов, если они действительно имеют физический смысл.