Пещера

Их провожатый прорычал последнюю фразу и уткнулся лбом в каменный пол. Вожак повернулся в сторону пришельцев и окинул их изучающим взглядом: сначала — Эшли, затем — Бена. Он рассматривал их, задумчиво почесывая брюхо. А затем бородатый что-то выкрикнул. Толпа шарахнулась назад, многие даже бросились наутек, занавески стали закрываться.

Эшли вопросительно посмотрела на Бена, а тот лишь пожал плечами и прошептал:

— По-моему, это не очень хорошо.

Вожак ударил посохом о землю и отвернулся. А в следующий момент из соседней норы появилась шаткая фигура старика. Он шел медленно и осторожно, словно прислушиваясь к скрипу собственных костей. У него тоже был посох, но в отличие от вожака он был нужен ему для ходьбы. Старик тяжело опирался на него при каждом шаге. Посох был увенчан огромным алмазом в форме груши. Грудь старика была раскрашена в красно-желтые тона.

Эшли почувствовала, как вздрогнул Бен.

— Я, по-моему, схожу с ума, — пробормотал он.

— Ш-ш-ш! — зашипела на него Эшли.

Старик посмотрел на нее. Несмотря на дряхлость тела, в глазах его светился ум и ясность мысли. Посмотрев на Бена, он кивнул ему, а затем заговорил с вожаком.

Бен сделал шаг назад.

— Эш, я уже видел этот рисунок. Тот, который на груди у этого старика.

— Ты что, бредишь? Где ты мог его видеть?

Бен тяжело сглотнул. В его голосе зазвучал страх:

— В… Во сне… Такой же рисунок был на груди… моего деда.

Эшли взяла его за руку.

— Давай разберемся в этом позже. Сейчас нам нужно выяснить, что они собираются сделать с нами.

Пока они перешептывались, разговор между вожаком и стариком перешел в жаркий спор. Они говорили на повышенных тонах. Произнеся какую-то фразу, каждый из них словно ставил после нее восклицательный знак, ударяя посохом о землю. Затем вожак злобно оскалил зубы, переломил свой посох о колено и, отшвырнув обломки в сторону, ушел прочь.

— Ну-ну, — прокомментировал Бен. — И что же теперь?

Старик повернулся к ним, направил в их сторону посох и произнес только одно слово:

— Смерть.

22

Усталость притупила внимание Майклсона. Он свернулся в своем каменном убежище и начал дремать. С того момента, как ушли Эшли и Бен, оставив его в одиночестве, уже минуло несколько часов. Все это время он напрягал слух, пытаясь услышать звуки, издаваемые их преследователями, но не слышал ничего, кроме тишины. Эта тишина била по его барабанным перепонкам хуже любого грохота.

Он вздохнул. Успокаивало хотя бы то, что острая боль в ноге прошла и колено теперь только ныло. Время от времени ему приходилось поправлять шину на ноге, но сейчас он устал до такой степени, что ему было не до этого.

Тишина, тишина, тишина…

Он зевнул, уронив голову на грудь, и тут же встряхнулся, понимая, что должен быть начеку. Проверил каменный коридор. Никого. Через несколько минут его веки вновь стали опускаться, и, казалось, поднять их не смог бы ни один домкрат. Его дыхание стало редким и глубоким. Майклсон находился между сном и бодрствованием.

И тут что-то прикоснулось к его руке. Он открыл глаза и откинул голову назад, ударившись о каменную стену, а затем вскинул пистолет, направив его на мужчину в изорванной форме морпеха с оборванными до плеч рукавами. «Я сплю!» — пронеслось в его мозгу, но знакомое лицо не растворилось и продолжало улыбаться, глядя на майора.

Майклсон смотрел в глаза своего брата, которого уже давно считал умершим.

— Гарри? Боже мой, ты жив?

Брат, продолжая улыбаться, пальцем отодвинул в сторону ствол винтовки.

— Не будешь ведь ты в меня стрелять! — сказал он с усталой улыбкой.

Майклсон отбросил винтовку и, не обращая внимания на боль в колене, вскочил на ноги и заключил брата в медвежьи объятия. Он глотал слезы, моля Бога о том, чтобы это не было галлюцинацией. Но нет, все происходило на самом деле!

— Господи… Господи… — бормотал Майклсон, уткнувшись в плечо брата.

— Ну ты, братишка, и заставил нас побегать за вами! — проговорил Гарри, взъерошив рукой волосы брата. Знакомый и давно забытый жест.

Майклсон непроизвольно улыбнулся. Этого прикосновения он не чувствовал уже годы. На протяжении многих лет, предшествующих исчезновению брата, Майклсон видел его коротко остриженным, на военный манер, и вот теперь брат вернулся к нему прежним, словно из детства.