Мой друг бессмертный

— Вот-вот, — папа кивнул. — Наглядная иллюстрация к моим словам. Вот что бывает, если влезаешь в чужие дела. Скорее всего, это были разборки между своими. Наказание какого-нибудь мелкого наркодилера. Тот прохожий поступил как дурак. А дураков надо учить. Впрочем, в нынешнем мире такие люди долго не живут.

Лешка невольно вздрогнул. Эти слова он недавно где-то слышал.

Папа, видя, что сын обдумывает его слова, придвинул к себе сковороду и принялся отскребать с нее самое вкусное — пригоревшие остатки мяса.

Лешка действительно размышлял. Хотя папины рассуждения выглядели логичными и правильными, и в общем Лешка был с ними совершенно согласен, одно в эту картину не укладывалось. Лешка был уверен: Виктор кто угодно, только не дурак.

— Давно это случилось? — спросил папа, покосившись на задумавшегося сына.

— Недели две назад.

— Ну что ты мучаешься? Хочешь, позвони в милицию. Номер джипа запомнил?

— Не-а, — уныло сказал Лешка.

— Тогда забудь. Их не найти.

«Забудь, — мысленно повторил Лешка. — Их не найти». Вот и ответ.

Ему стало и печально, и в то же время легко, как будто груз упал с души. В этот момент он почувствовал, что его жутковатое приключение осталось в прошлом.

Глава 6

Педофил с когтями

Возле школьного гардероба вывесили объявление — в районе объявился педофил. Сверху надпись с восклицательными знаками, справа — смазанный фоторобот, под который подходила половина родителей учеников, слева — инструкция для девочек, как себя вести при встрече с маньяком в темной подворотне. Меры были в основном превентивные: поздно домой не возвращаться, в темноте не гулять, с незнакомыми людьми в подъезд не заходить… Вероятно, подразумевалось, что если девочка где-то проколется и зайдет-таки в подъезд вместе с маньяком, ей уже ничто не поможет. Школьники к объявлению отнеслись несерьезно — разглядывали портрет, вспоминали всякие случаи, хохмили. «Чем отличается педагог от педофила? Педофил — он детишек любит!» — «А хотите анекдот? Сидят в песочнице две девочки, к ним подходит педофил и говорит…» Педофил глядел с объявления на остряков и задумчиво улыбался.

Ники удостоила фото маньяка мимолетным взглядом, а инструкцию прочитать не потрудилась вообще. Она смотрела на себя в зеркало, ожесточенно пытаясь натянуть вязаную шапку как можно глубже на уши, а дурацкая шапка, которая уже год как была ей мала, налезать на уши отказывалась.

«Все! Приду домой и скажу маме — больше я в этой шапке в школу не пойду! Пусть берет откуда хочет деньги и покупает новую!»

— Ого, какой клевый чепчик! — раздалось сзади. Опять этот придурок Вовик со своими дурацкими шутками. На математике он минут двадцать тыкал Ники в спину карандашом, Ники шипела и ругалась, а он ржал как конь. После урока схлопотал по тыкве, а сейчас явно нарывался на вторую плюху.

— Отвали, — не оборачиваясь, огрызнулась Ники. Шапку она решительно сорвала с головы и запихала в сумку. Лучше подхватить менингит, чем так позориться.

Вовик не отставал.

— А это что за бандура? — спросил он, протягивая руку к гитаре в клеенчатом чехле. — Контрабас? Покрышкина, дай поиграть!

Ники молча его оттолкнула и принялась повязывать шарф.

— Это не ты случайно у метро «Пионерская» по вечерам на скрипке играешь? — невинно поинтересовался кто-то из Вовкиной компании. Остальные тут же подхватили хохму:

— Точно, она! Только не в этой куртке, а в таком дырявом пальто и валенках, чтобы больше подавали!

— Нет, у нее два пальто — одно грязное, другое дырявое, она их на работу по очереди надевает. Это униформа такая.

— Ну и как, Покрышкина, хорошо зарабатываешь?

— А я видел, как один нищий отошел от метро к ларькам, сел в машину и уехал. Представляете? Может, она уже на «мерсе» катается?

— А что исполняешь? Русский шансон?

— Сбацай нам чего-нибудь!

Ники, не отвечая на насмешки, повесила гитару на плечо, обогнула компанию парней и побежала к выходу. Гитара была такая громоздкая и неудобная, что Ники казалось — она тащит на плече комод. В дверях гитара ударилась о косяк, и по вестибюлю поплыл жалобный звон. Сзади донесся взрыв хохота.

«Вот гады! — стиснув зубы от злости, Ники выскочила на улицу. — Как им не надоест издеваться? Чтобы я еще хоть раз показалась в школе с гитарой…»

На улице уже стемнело. Падал редкий снег, искрясь в лучах фонарей. С обеда заметно похолодало. У Ники моментально замерзли уши. Волосы, хоть и густые, почти не грели. «Нужен подшерсток, — подумала Ники. — Как у зверей. Ничего, если мать не купит мне нормальную шапку, то он скоро вырастет. А не вырастет, тем хуже маме. Заболею, ей же со мной потом возиться».