Формула одиночества

– Простите, – снова сказал он и бегом вернулся к лестнице.

Лужу Олег форсировал, не снижая скорости, отчего его сапоги и дождевик приобрели совсем уж невзрачный вид. Но сумку и пакет он поднял повыше, и хотя им тоже досталось, но, несомненно, меньше, чем внуку Нины Владимировны.

– Быстро в машину, – приказал он на бегу. – На заднее сиденье!

Она молча подчинилась и открыла дверцу. Олег затолкал ее сумки с противоположной стороны и занял место водителя. Марина разместилась на сиденье, пригладив волосы, склонилась и заглянула в зеркало заднего вида. И поймала в нем взгляд Олега.

– А вы ничуть не изменились, – сказал он строго и смерил ее, как показалось Марине, подозрительным взглядом, точно застал ее на месте преступления. – Все такая же тонкая-звонкая...

– Вы работаете в милиции? – поинтересовалась она.

– Угадайте с трех раз, – едва заметно усмехнулся Олег. – Но эту машину я, честно, не угонял.

– Я об этом даже не подумала, – нахмурилась Марина. – По правде сказать, я бы обрадовалась и трактору «Беларусь».

– Да ладно! – сказал Олег. – Я тут, почитай, царский экипаж подал, а вам, выходит, больше трактор нравится! Вот и пойми этих женщин!

«Уазик» углубился в лес. Олег ловко крутил баранку, объезжая лужи. Но все равно машину то и дело подбрасывало, а из-под колес веером разлеталась грязь, оседая на окнах и бортах машины.

Руки у Олега были крупными, плечи широкими. Дождевик он снял, оставшись в выцветшей джинсовой куртке. Марина помнила его худеньким молодым человеком с белобрысыми, словно выгоревшими на солнце волосами и едва заметными конопушками на круглом лице. Каждый год он приезжал к Нине Владимировне на все лето, но мало с кем общался, потому что все дни проводил то в саду, то на сеновале с книгой в руках.

Теперь его волосы стали темнее, и сквозь них уже пробивалась седина, особенно заметная на висках. В какой-то момент он вполоборота внимательно посмотрел на Марину, и она отметила, что у Олега простоватое, откровенно крестьянское лицо, но приятное и даже симпатичное, если бы не глаза. Они глядели на мир жестко, почти сердито...

Марина поежилась. Ее вдруг пробрал озноб, хотя в машине было тепло. Она затолкала руки в рукава куртки и начала исподтишка наблюдать за Олегом. Она знала: его предки всю жизнь прожили в Ясенках. Вплоть до освобождения крестьян они являлись крепостными Бартеньевых, занимались хлебопашеством и различными промыслами. А еще, вспомнила Марина, в их роду были самые лучшие в округе кузнецы...

– Вы приехали по телеграмме? – неожиданно спросил Олег.

– Что? – спросила она. – По какой телеграмме?

– Ну да. – Он снова бросил на нее взгляд из-за плеча. – Вы бы не успели так быстро на поезде...

– Что значит – не успела бы? Какая телеграмма? Разве Нина Владимировна не просила вас встретить меня? – Марина почувствовала, что задыхается, и оттянула ворот свитера. – Объясните, а не говорите загадками!

– Простите!

Олег резко вывернул руль, выехал на обочину и заглушил мотор. Затем достал из пачки сигарету и протянул ее Марине.

– Закурите?

– Нет, – резко ответила она и приказала: – Не тяните время!

– А я закурю, – ответил он и, щелкнув зажигалкой, поднес ее к сигарете. Выдохнул струйку дыма, а затем, словно спохватившись, приоткрыл дверцу машины.

– Ну, – с раздражением сказала она. – Я жду!

– Я думал, вы в курсе, – глухо сказал Олег, – а потом смотрю, что-то не так... – Он развернулся и в упор посмотрел на Марину. – Держись, девочка...

И тогда она заплакала... Молча, не отводя взгляда от Олега, боясь задать самый страшный для себя вопрос...

– Это случилось сегодня ночью, – угрюмо сказал Олег. – Вчера днем твой отец вернулся из города. Он был крайне расстроен, ни с кем не разговаривал. Но как объяснил Трухин, глава местной администрации, все хождения по кабинетам оказались напрасными. Их просто не стали слушать. Дескать, экспертизы проведены, в комитете по охране культурного наследия все бумаги подписаны. А управлению культуры дано два месяца на ликвидацию музея, вывоз наиболее ценных экспонатов и распределение их по областным музеям. Ты ведь знаешь, в городе уже есть музей дворянского быта...

– У папы инфаркт? – все-таки не выдержала, спросила Марина. – Говори, не тяни душу!

Но Олег словно ее не расслышал. Он снова глубоко затянулся сигаретой и продолжал говорить глухо, внешне бесстрастно, но Марина заметила, как у него напряглись желваки под тонкой кожей на висках.