Формула одиночества

А что будет, если он обнаружит ее, Марину, под кроватью? Она помертвела от страха. Вдруг он решит убедиться, на самом ли деле она спешно покинула комнату? Ведь и ее прикончит не задумываясь! И изобразит все дело так, что это мачеха всадила в нее пулю, а потом и сама застрелилась от отчаяния...

Марина сжалась в комок, не зная, что предпринять. А Молодцов, похоже, возился с компьютером. Он что-то бормотал себе под нос, чем-то позвякивал, очевидно, снимал крышку процессора. И страх внезапно прошел. Неужто она слабее этой гадины? Неужто трусливее? Сейчас он снимет жесткий диск, прихватит бумаги и смоется. А потом ищи-свищи доказательства преступной деятельности этой сладкой парочки. Марина стиснула зубы и решительно протянула руку к пистолету. Ладонь мачехи была еще теплой, когда падчерица разжала ее пальцы. Но теперь Марину уже не трясло как от озноба. Удерживая пистолет, она скользнула к противоположному краю кровати и осторожно выбралась наружу.

Руслан Яковлевич сидел на корточках к ней спиной и самозабвенно возился с компьютером.

– Падаль! – яростно выкрикнула она и передернула затвор. – Не двигайся!

Молодцов выпрямился, как пружина. И, развернувшись, шагнул в ее сторону.

– Ах ты, дрянь! – Глаза его яростно блеснули. – Как я не догадался, что ты не успела смыться. – И он пнул тело мачехи. – Все эта... «Сбежала... Сбежала...»

– Заткнись! – выкрикнула Марина. – Сейчас в другом месте будешь откровенничать!

Она лихорадочно нажимала левой рукой кнопки телефона, чтобы отыскать номер Субботина, а правой продолжала удерживать Молодцова под прицелом.

– Убери пистолет, – сказал он глухо. – Можно договориться! Очень хорошо договориться! Всю жизнь будешь в шоколаде...

– Заткнись! – снова крикнула она и на мгновение скосила взгляд на телефон.

И подарила это мгновение Молодцову. Он схватил кресло и запустил им в Марину. Она увернулась, кресло врезалось в стену, но в эту секунду она непроизвольно нажала на спусковой крючок... Телефон отлетел в сторону, грохот выстрела ударил по ушным перепонкам. Марина вскрикнула. А Молодцов вдруг скорчился, схватился за живот и завалился на бок. С ужасом она наблюдала за тем, как по его рубашке и светлым брюкам расползается багровое пятно. А между пальцами, пульсируя, забил фонтанчик крови...

Она отбросила пистолет и метнулась к Молодцову, что-то крича и не слыша собственного крика. Споткнулась о тело мачехи и упала в лужу крови рядом с ней. Поднялась, в недоумении посмотрела на окровавленные руки и схватилась за горло, чтобы унять приступ дурноты. Молодцов открыл глаза. Оказывается, он был жив, только взгляд у него сделался тусклым, бессмысленным...

– Д-дура! – произнес он едва слышно. – Д-дура!

– Марина! – закричал кто-то за ее спиной и сильно тряхнул за плечи. – Что ты здесь натворила?

Она медленно, очень медленно повернулась и увидела Субботина. В дверях толпились еще какие-то люди. Марина так и не разобрала, кто именно. Серая пелена уже затягивала сознание, но в последнее мгновение она разглядела Ивана. Он бросился к ней, оттеснив Субботина. И она прошептала помертвевшими губами:

– Возьми телефон... Там Маша... – и точно провалилась в яму.

Крошечный лучик света, как лезвием, прорезал на миг кромешную темноту и погас... А она полетела в пустоту... В черную, зловещую пустоту!

Глава 27

Арсен Гарнаев повернул ключ в замочной скважине и вошел в прихожую квартиры, в которой он отсутствовал два года. Два года бесконечных мотаний по Ближнему Востоку... Израиль, Ливан, Палестина, Иордания, для разнообразия Ирак или Иран, и снова Палестина. Здесь он носил куфию[Головной платок прямоугольной формы, изготавливается из шерсти, хлопка или шелка, на него наносится рисунок в виде красных или черных полос и клеток.], обмотанную дважды уккалем[Жгут, плетенный из козьей шерсти, который закручивается на голове поверх куфии двумя кольцами и держит ее, как оковы.], длинную белую рубаху фадфад и шаровары сирваль.

А еще он научился десяти из шестидесяти шести способов наматывания чалмы на голову. Наличие чалмы или куфии на голове являлось лучшим пропуском на узких улочках арабских городов. Но в Израиле за куфию могли и голову снести, поэтому в Хайфе или в Тель-Авиве ему приходилось принимать европейский вид. Там он общался на русском и английском, в палестинских и сирийских кварталах его выручало блестящее знание арабского языка. Он попадал под ракетный обстрел на юге Ливана, палестинская «Касан»[Примитивная ракета палестинского производства.] врезалась в его машину, но не взорвалась. Дважды он едва ушел от боевиков «Маджд» – самой свирепой группировки в структуре ХАМАС. А еще участвовал, так получилось, в операции израильских спецслужб по освобождению заложников из рук отморозков, чья принадлежность к известной своими злодейскими терактами и похищениями людей «Из Аль-Дин Аль-Касам» изначально ни у кого не вызывала сомнения. Израильская служба безопасности действовала решительно: никаких переговоров, никакого снисхождения. Боевиков просто смешали с землей.