Земля оборотней

Ильмо ощупал веревку. Ничего особенного — старая гниль. Ее мог бы разорвать даже ребенок. Но кикимора, способная погубить десятки опытных путешественников, не сумеет к ней даже прикоснуться. Для мертвой чародейки заколдованная веревка останется неразрывными путами, даже когда истлеет совсем.

Что будет, если он разорвет ее? Девушка-тун освободится. Ее душа полетит на север, к Калме, как ей и положено. А что станет с ним самим и его товарищами?

Последний вопрос Ильмо задал вслух.

«Морок исчезнет», — пришел ответ.

— Морок? — переспросил Ильмо удивленно.

Вдруг он все понял и без колебаний разорвал веревку. В тот же миг призрак пропал. Кости с сухим треском рассыпались по полу пещеры. Кикимора прыгнула к ним, обняла их, издала ужасный вой… и тоже исчезла. А пола коснулся бледный луч вечернего солнца.

Откуда-то сверху донеслись удивленные голоса. Ильмо закричал:

— Я здесь! Сюда!

Когда Ильмо вытащили наружу, он увидел, что никакой топи вокруг нет, да и не было. Вместо бескрайней трясины — заросшее, болотистое озеро, точно такое же, каких десятки встретились им на пути. Берег со следами костра. И пещера — сырая земляная яма меж корней. Кто-то — вероятно кикимора — выкопал ее и похоронил там кости. Но снять с них заклятие не смог.

— А нас-то вода по пояс накрыла, — рассказывал Калли. — Мы уже прощаться начали. Аке начал варгские предсмертные песни петь про «чертог героев»… С богами и предками здороваться начал…

— Предложил мне сразиться, чтобы нам с ним погибнуть славной смертью в бою, а не потонуть рабами! — добавил Ахти, радостно смеясь — просто тому, что спасся. — А потом вдруг смотрим — нет воды! Стоим сухие, на берегу! Словно туман развеялся! Но как ты справился с кикиморой? Что ты с ней сделал, Ильмо? Убил?

— Отпустил на волю, — пробормотал Ильмо и без сил свалился на траву.

Глава 4

Видение Айникки

Айникки проснулась посреди ночи. Несколько мгновений она лежала в постели, натянув одеяло до подбородка, и глядела в темноту. Что-то ее разбудило. Но что?

В доме было тихо до звона в ушах. С тех пор как начались заморозки, мать каждый вечер топила печь, но почти все тепло к утру выветривалось. Из-за ставней тянуло холодом. Когда начнется зима, Айникки перейдет спать вниз, к матери за печь, а горница будет наглухо закрыта до следующей весны. Но пока и здесь неплохо — особенно если зарыться с головой в плотное лоскутное одеяло, да еще накрыться сверху шкурой, чтобы не дуло. «Мне-то хорошо, — подумала Айникки. — А Ильмо небось мерзнет в сыром лесу. Дождик его мочит, комары едят… Кстати, о еде…»

Айникки прислушалась к себе: может, голод разбудил? Последнее время с ней творилось что-то странное. Вроде болезнь отступила, и румянец вернулся на щеки — но то обжорство вдруг одолеет, а то наоборот, целый день тошно, и кусок в горло не идет. А вчера вечером вышла на крыльцо, послушала печальные крики улетающих гусей — да как заплачет…

Есть вроде бы не хотелось, но сон все равно не возвращался. «Да что такое! — подумала девушка. — Словно что-то важное сделать забыла!»

Айникки седа в постели, завернувшись в одеяло, вспоминая вчерашние недоделанные дела. В темноте горницы пахло сушеными травами и воском. Девушка наклонилась, нашаривая чугунный котелок, где лежали лучины и огниво. Чиркнула кресалом о кремень, посыпались искры, затрещала лучина — в темноте вспыхнул огонек. Айникки вылезла из постели и понесла лучину в восточный угол, к домашнему святилищу.

Такое святилище можно было встретить только в одной из старинных семей карьяла. Выглядело оно как стол на коротких ножках с расставленными на нем в нужном порядке фигурками старших и младших богов. Айникки воткнула лучину в светец, опустилась на колени и поклонилась богам. Из тьмы на нее глянул круглый черно-белый глаз Укко с острым кошачьим зрачком; над столом качнулись и медленно закружились подвешенные на нитках громовые птицы. Посреди святилища поднимался глиняный идол верховной богини Ильматар. Богиня стояла, сложив на груди тонкие ручки, и глядела прямо на Айникки. Нелегко снести взгляд богини, даже если ее глаза — две ямки на гладком глиняном лице.

— Светлая мать Ильматар, — неуверенно прошептала Айникки. — Это не ты меня разбудила?

Айникки была простой девушкой; никогда боги не удостаивали ее своими знамениями или вещими снами, не говоря уж о том, чтобы явиться лично. Была, правда, та румяная девочка, что вывела ее из бани, — когда Айникки и и ее подруг заманил и запер чародей-людоед Рауни. Странная девочка — вроде всем она была знакома, но никто так и не вспомнил, откуда она родом. С тех пор Айникки ее не встречала. Но теперь девушке казалось, будто нечто незримое присутствует в темной горнице, постепенно открывая себя в яви. Прислушаешься — тихо, как в гробу. А перестанешь прислушиваться — темнота тут же наполняется бормочущими голосами, шелестом не то листьев, не то крыльев…