Чем черт не шутит

Немного подумав, я остановил свой выбор на «Дарджилинге».

– Я знаю, – довольным голосом произнес у меня за спиной полковник.

Определенно, к этому человеку, к его манере говорить и держать себя, нужно было привыкнуть. Тот, кто плохо знал Вячеслава Семеновича, никогда бы не понял, что на самом деле он действительно был признателен мне за гостеприимство. И ему на самом деле было хорошо здесь, на моей кухне, с моей кружкой в руке. Да и бутерброды он наготовил не только себе одному, но и для меня. Ну, во всяком случае, мне хотелось так думать.

– Может быть, и ваших коллег пригласим к столу? – предложил я, имея в виду людей в сером, охранявших входную дверь так, будто она вела в опочивальню Президента. Ну, или, по крайней мере, в столовую Градоначальника.

– Ты, Каштаков, моих ребят не трогай. – Малинин взялся за бутерброд с колбасой. – Они свое дело знают. И голодными никогда не останутся. А у нас с тобой разговор строго конфиденциальный. Я понятно выражаюсь?

– Более чем.

– Ну вот.

Малинин откусил кусок от бутерброда и принялся со смаком жевать. И вид у него при этом был такой, будто он уже сказал все, что хотел.

Я налил себе чаю и сел напротив.

– Угощайся, – пододвинул мне тарелку с бутербродами Малинин.

Как будто это я у него в гостях.

– Спасибо, я до восьми утра не ем.

Малинин хмыкнул, не то насмешливо, не то разочарованно, и взял бутерброд с сыром бри.

Интересно, подумал я, глядя на него, а существует ли такое место, где полковник Малинин не чувствовал бы себя как дома? Лично я не мог представить ничего подходящего. А может быть, в этом и заключалась его сила? В умении моментально вживаться в любую ситуацию и тут же подстраивать ее под себя? Но тогда что это? Врожденная, унаследованная от предков система рефлексов или совокупность приобретенных на практики навыков? А может быть, это своего рода атавизм? Тяжелое наследие совместного проживания наших далеких пращуров в тесных, задымленных, провонявших плесенью и по?том пещерах? Кому проще было выжить в таких условиях? Тому, кто легко мог проломить голову раздражающему его соседу. И тому, кто своей манерой поведения мог убедить здоровяка с каменным топором в том, что он имеет полное право рядом с ним находиться…

– О чем задумался, Каштаков?

Тряхнув головой, я не сразу, но все же вернулся в реальность.

– Что?..

Надо же, я почти заснул. С кружкой чая в руке.

– Плохо выглядишь, говорю.

– Ну-у…

Я вдруг понял, что не знаю, что ответить!

Это было ужасно, но голова с недосыпу отказывалась работать. Напрочь.

Малинин всыпал в свою – то есть, мою, конечно, на самом деле, – кружку еще один пакетик растворимого кофе и залил его кипятком.

– Зря кофе по утрам не пьешь, – искоса глянул он на меня. – Бодрит.

– Кому как.

Язык ворочался с таким же трудом, как и мысли.

А что вы от меня хотите, господин полковник? Я спал меньше часа!

В Китае одной из самых ужасных считалась пытка бессонницей. А китайцы – они в этом деле толк понимают… В смысле, в пытках… И в чае еще, конечно… Ну и Конфуций еще… Лао-Цзы…

Мысли расплывались, как масляное пятно по поверхности лужи.

Я залпом выпил кружку остывшего чая.

В голове как будто немного прояснилось.

Но именно что только как будто.

И совсем ненадолго.

– Вячеслав Семенович, я что-то неважно себя чувствую…

– Понимаю, – полковник глядел не на меня, а на тарелку с бутербродами. Выбирая, за какой бы взяться. – Хочешь таблетку антипохмелина?

– Вы что, их все время с собой носите?

– Зачем? Попрошу парней, чтоб в аптеку сгоняли, – через мое плечо Малинин глянул в коридор. – А то они что-то совсем застоялись.

– Зачем вы их вообще притащили?

Конечно, следовало бы спросить, зачем он сам притащился? В такую-то рань? Но это было бы невежливо. Даже для крепко невыспавшегося детектива.

– Ну, как тебе сказать. – Малинин задумчиво постучал ложечкой по краю кружки. Звук получился глухой и пресный. Как растворимый кофе. – Я, как бы, не был уверен в том, что визит к тебе пройдет гладко.

– В каком смысле? – искренне удивился я.

– Я не знал, кого здесь застану.

– Кого еще вы рассчитывали здесь застать, кроме спящего мертвым сном детектива?

Малинин прищурился и указал на меня ложечкой.

– Почему ты сказал «мертвый»?

С конца ложечки сорвалась черная капля и разбилась о стол.

– Это устоявшийся речевой оборот.

– Знаешь, что говорил о таких оборотах старик Фрейд?