Никто не умеет так выживать, как человек. Никто не сравнится с человеком...
Усаженные юркими молодцами во главе стола, Сарданапал и Поклеп поочередно поздравили юбиляра. При этом Поклеп припомнил все проказы Шурасика начиная с десятилетнего возраста. Таня была удивлена, во-первых, исключительной памятью Поклепа, а во-вторых, самим Шурасиком. Она и не предполагала, что всем известный ботаник такой вредитель.
Неожиданно атланты, подпирающие своды Тибидохса, стали беспокойно переминаться. Таня подняла глаза. По Лестнице Атлантов спускалась Лиза Зализина, одетая во все черное. Лицо застывшее, как у Снежной Королевы. Лишь на скулах рдеют пятна румянца.
Попугаева вскочила, метнулась к ней.
– О, Лизон! Ты одна? А где Глеб?
– Мы расстались с Глебом. Он от меня ушел, – ровным, мерным голосом произнесла Лиза.
В повисшей вдруг тишине слова Зализиной разнеслись по залу.
Ни на кого не глядя, но и не избегая взглядов, Лиза подошла к столу. Двигалась Зализина точно на автопилоте. Хорошо, деловито, но как-то неосознанно. Кузя Тузиков поспешил уступить ей место. Лиза села, даже не посмотрев на него.
Первой пришла в себя Склепова, которая никуда из себя и не уходила.
– Надо и мне бросить Гуню! Он замедляет мой духовный рост… Глом, а ну положи обратно кабанью ногу! Тебе надо худеть. На тебе не то что штаны, ни один ремень уже не сходится, – заявила она.
Гробыню никто не услышал. Все смотрели на Лизон, ожидая объяснений.
– Я не доверяла локону. Его власть ослабевала с каждым днем. Я чувствовала, что теряю Глеба… Он задумывался, не отвечал на вопросы, смотрел в пространство. Тогда я купила тарелку и чашку. Волшебные. Пока он ел с этой тарелки и пил из этой чашки, он никуда не мог уйти… Но однажды я взорвалась, расколотила тарелку о стену и бросила ему в голову чашкой. Он спокойно встал, вежливо попрощался и ушел, – все так же отрешенно сказала Зализина.
Народ за столом зашумел. Одни втайне одобряли Бейбарсова, другие жалели Лизон.
– Он действительно ушел из-за чашки. Но не потому, что она была магической. На некромагов простейшие артефакты не действуют. Просто чашка стала последней каплей, – шепнула Шурасику Ленка Свеколт.
– Ты что, знала, что он ушел? – удивился тот.
– Нет. Но я чувствовала. Его беспокойство, гнев, решимость… Что-то особое. Мы же с ним в одной связке.
– И где он сейчас, ты не знаешь?
– Нет. Когда некромаг не хочет, чтобы его нашли, найти его практически нереально. Он может быть где угодно. Хоть на краю земли.
– А есть шанс, что он вернется к Зализиной? – спросил Шурасик.
Свеколт покачала головой.
– Если я хоть немного его знаю – нет. Ни малейшего. Некромаги ненавидят возиться с обломками. Кувшин, который треснул один раз, треснет опять, даже если его склеить.
– А локон Афродиты?
– Он давно преодолел его власть. Его удерживало рядом с Лизон чувство долга, может, жалость. Но Лизон увлеклась. Визжать на некромага и бросать в него чашки – это надо совсем рассориться с мозгами! – жестко сказала Свеколт.
Не требовалось спрашивать у нее, чтобы понять, на чьей она стороне.
– Зализина, конечно, в своем репертуаре. Хотя меня это не особо удивляет. Она типичная НОУЖ, – рассуждал тем временем Ягун.
– Кто-кто? – заинтересовалась Лоткова.
– НОУЖ – «Не Очень Умная Женщина». А где НОУЖ, там почти всегда ЖПВС – то есть «женщина, поступающая во вред себе».
Тем временем кто-то, кажется, все та же высокоумная Верка Попугаева, додумалась принести Зализиной бокал шампанского, а едва Лизон выпила его, как сочувствующая рука налила ей еще.
Это была уже серьезная ошибка. После второго бокала Зализина, которая и так держалась на автопилоте, сорвалась с катушек. Стала плакать. Кричать: «Я его ненавижу!» Роняла стаканы, сдергивала скатерть. Пыталась подбежать к Тане, чтобы вцепиться ей в горло. Зализину держали. Ее отпаивали водой, но она только плевалась. Наконец Поклеп вызвал циклопов, и Лизу, как-то вдруг затихшую, понесли в магпункт.
Жанна Аббатикова, вторая верная защитница Глеба, теперь ощущала вину. Она бежала за Лизон, которая свисала с плеча у циклопа, и, от волнения глотая согласные, все повторяла:
– Иа, не нао! Не нао, Иа! Ая не иноа! Геб вернея! Все ует ошо!
Непросто было догадаться, что «Иа» – это Лиза, а «Ая не иноа» – Таня не виновата. У лестницы циклоп, который нес Зализину, остановился, ожидая Поклепа. Лиза подняла голову и встретилась взглядом с Таней. Та ожидала нового взрыва, но бледные губы Зализиной скривились в усмешке.