Некромаг поморщился.
– Странное дело. Почему-то каждый знает, что лучше для другого. Но никто не знает, что лучше для него самого. У вас какая-то однобокая фантазия, господа! Позвольте откланяться!
Возня на чердаке прекратилась. Тане это показалось странным.
– Ну как хочешь, парень! Мы лично против тебя ничего не имеем… Ты все еще у трубы? – спросил Вацлав каким-то слишком небрежным голосом.
На этот раз интуиция прежде сработала у Тани. Метнувшись к Глебу, она резко оттолкнула его, сбила с ног и, не устояв, упала на него сверху. Мгновение спустя пять голубых лучей пробили крышу в том месте, где только что стоял Бейбарсов. Лучи слепо закружились, отрезая тому, кто должен был оказаться в центре, все пути к спасению, а затем стремительно вонзились в пустоту и погасли. Тане показалось, что она ослепла. Не каждому случается увидеть, как действует «Раздиратель некромагов».
– Эй, Глеб, ты еще жив? – с беспокойством спросили с чердака. – Эй, некромаг? Что ты сейчас чувствуешь? Тебе сейчас славно, не так ли? Каково быть пожираемым заживо?
Бейбарсов ничего не ответил. Он странно смотрел на Таню и улыбался.
– Знаешь, а мне понравилось, – шепнул он.
– Что тебе понравилось?
– То, каким образом ты меня спасла! Попробуем еще раз? Нет-нет, не вставай. Я их окликну и…
Таня рывком встала.
– Ты псих! Думаешь, буду тебя отговаривать? Максимум, что я сделаю в следующий раз, это пинком сброшу тебя с крыши. Ты же не боишься разбиться? В прошлый раз, помнится, на крыше ты устроил клоунаду.
Бейбарсов зорко посмотрел на нее и, убедившись, что второй раз фокус не сработает, вздохнул.
– Чтопп я фрижды сдохнуль и только тфажды ожиль! Мы не можиль поднялься и посмотреть, ухлопаль мы его или не ухлопаль! – философски произнес на чердаке Франциск.
– Думаю, да. Эй, некромаг! Ты еще там? Может, бабахнуть еще раз? – предложил Вацлав.
– Там может оказалься юный фройляйн! Эй, фройляйн, фы там?
Бейбарсов бесшумно поднялся. Оплавленное железо крыши дымилось. Запах был непривычный, затхлый, совсем не такой, как у раскаленного металла. Железо проваливалось, пузырилось, съеживалось. Что-то разъедало его изнутри. Трещина ширилась, пыталась подползти к его ногам. Лучи «раздирателя» продолжали действовать.
Бейбарсов отвел Таню к краю крыши. Двигался он бесшумно, точно призрак.
– Улетай! Быстро!
– А ты? – спросила Таня обеспокоенно.
– Я сразу после тебя. Можешь поверить, других свиданий на этой крыше у меня не назначено.
– Мне плевать! Думаешь, я тебя ревную?
– Даже если я вернусь к Лизон? – быстро спросил Глеб.
Таня поперхнулась.
– Ты обещаешь мне не нападать на полувампиров?
– Ну… Во всяком случае, я не буду их ждать, – уклончиво ответил Бейбарсов. – Лети! За меня не волнуйся. У меня есть планы дожить до нашей следующей встречи.
– Ее не будет.
– Если не будет, тогда почему тебя так беспокоит, останусь ли я на крыше и нападу ли на полувампиров? – резонно сказал Бейбарсов.
Таня с негодованием отвернулась.
– С тобой бесполезно разговаривать!
– Польза – вещь весьма относительная. Что для кролика смерть, для слона просто дружеский шлепок, – отвечал Бейбарсов.
Таня уже садилась на контрабас, когда Глеб вновь окликнул ее. Таня испугалась, что Глеб попытается обнять ее, и на всякий случай отстранилась. Бейбарсов улыбнулся и покачал головой. Он поднял ладонь, поцеловал ее и подул в сторону Тани. Мгновение – и прикосновение горячих губ обожгло Тане щеку. Она принялась тереть это место, однако ощущение поцелуя не исчезало.
– Старый фокус некромагов! Обычно так посылают клеймо, но я как-то специально проверил: на поцелуи тоже срабатывает! – пояснил Бейбарсов.
Глава 7
Первая тренировка сборной
Менедем: Хремет, неужели у тебя остается столько досуга от твоих собственных дел, что ты вмешиваешься в чужие, которые нисколько тебя не касаются?
Хремет: Я человек, ничто человеческое мне не чуждо. (Homo sum, humani nihil a me alienum puto.)
Теренций. «Сам себя наказывающий»
Всю ночь Ваньку мучили кошмары. Он так метался и так скрипел кроватью, что Ягун, в комнате которого Ванька ночевал, раз десять успел пожалеть, что не положил гостя на более удобном и менее скрипучем диване, а лег на нем сам.
«Говорила мне бабуся: Ягун не будь эгоистом! Как в воду смотрела!» – думал играющий комментатор.