Честь семьи Лоренцони

– Почему?

– Потому что, похоже, эти люди шагнули из средних веков прямо в развитой капитализм. Еще пять лет назад они обменивали картошку на лопаты, а теперь они, видите ли, все бизнесмены – разъезжают у себя по пустыне на «БМВ» с мобильными телефонами в руках. Но судя по тому, что здесь написано, с моральными устоями у них плоховато, и я полагаю, что надо держаться от них подальше.

– Слишком рискованно?

– Нет, даже наоборот, – бесстрастно отвечала она, – я думаю, это будет достаточно выгодное предприятие, но я не хочу, чтобы моими деньгами крутили те, кому все равно, торговать или воровать, лишь бы дело приносило доход.

– Как это было в банке? – спросил Брунетти.

До того, как несколько лет назад синьорина поступила на службу в квестуру, она работала секретарем президента Банка Италии. Работу пришлось оставить из-за того, что она отказалась написать под диктовку начальника письмо, адресованное в Йоханнесбург. И если в ООН сомневались в действенности собственных санкций, то синьорина была убеждена, что необходимо придерживаться их во что бы то ни стало, даже если тебе это будет стоить должности секретаря президента банка.

Она лукаво взглянула на Брунетти; ее глаза засверкали, как у полковой лошади, заслышавшей звуки труб.

– Точно. – Но если Брунетти надеялся, что она ударится в воспоминания или сопоставления, его ждало разочарование. Она бросила многозначительный взгляд в сторону двери вице-квесторе. – Он уже давно вас ждет.

– Не в курсе, что у него на уме?

– Без понятия, – ответила она.

Брунетти вдруг вспомнилась картинка из учебника по истории пятого класса: римский гладиатор приветствует императора перед боем; позади него стоит могучий соперник килограммов на десять тяжелей бедняги, да к тому же с огромным мечом в руках.

– Ave atque vale, ^[20] – улыбнулся он.

– Morituri te salutant, ^[21] – продолжила синьорина таким ровным тоном, будто зачитывала расписание электричек.

В кабинете вице-квесторе древнеримская тема продолжилась – Патта восседал за столом и гордо демонстрировал свой классический римский профиль. Но когда он повернулся лицом к Брунетти, с него разом слетело все его императорское величие; напротив, в чертах его лица проступило что-то поросячье. Немалую роль в этом играли маленькие, темные, глубоко посаженные глазки и круглые мясистые щечки.

– Вы, кажется, хотели меня видеть, вице-квесторе? – вежливо осведомился Брунетти.

– В своем ли ты уме, Брунетти? – спросил Патта без всяких предисловий.

Зная, что твоя жена страдает, а ты не в состоянии что-либо изменить, недолго и сойти с ума, подумал Брунетти. Но, оставив свои мысли при себе, он сказал:

– Вы это о чем, сэр?

– Я об этих так называемых положительных рекомендациях! – прорычал Патта, хлопнув ладонью по увесистой папке, лежавшей перед ним на столе. – В жизни еще не сталкивался с такими вопиющими случаями пристрастия и фаворитизма в написании рекомендательных писем!

Поскольку Патта был уроженцем Сицилии, Брунетти не сомневался в том, что у себя на родине он сталкивался со случаями и похуже. Однако вслух он произнес:

– Не уверен, что понимаю вас, сэр.

– А я думаю, ты прекрасно все понимаешь! Ты написал рекомендации одним только венецианцам: Вьянелло, Пучетти и этому… как там его? – Он запнулся и, опустив глаза, открыл папку. Пробежал глазами первую страницу, перелистал, начал быстро читать вторую. Наконец ткнул куда-то коротеньким мясистым пальцем. – Вот. Бонсуану. Как, по-твоему, мы станем продвигать по службе какого-то рулевого на катере, скажи мне на милость?

– Точно так же, как и любого другого офицера полиции. Повысив его в звании и увеличив его зарплату, я полагаю.

– За какие такие заслуги? – риторически осведомился Патта и снова взглянул в папку. – «За мужество, проявленное офицером Бонсуаном при преследовании преступников», – прочитал он с плохо скрываемым сарказмом, – и ты надеешься, что мы дадим ему повышение только за то, что он гнался за преступниками на своем дурацком катере? – Патта замолчал и, увидев, что Брунетти замешкался с ответом, с издевкой добавил: – Надеюсь, ты в курсе, что они даже не поймали тех, за кем гнались?

Прежде чем ответить, Брунетти помолчал, собираясь с мыслями. Наконец он решился, стараясь, чтобы его голос, в отличие от голоса Патты, прозвучал абсолютно спокойно:

---

20 Здравствуй и прощай (лат.).

21 Идущие на смерть приветствуют тебя (лат.). Обыгрывается обращение римских гладиаторов к императору перед боем: «Здравствуй, Цезарь. Идущие на смерть приветствуют тебя».