Талисман Белой Волчицы

— Ешь, зараза такая, если бы не твои таланты, нам бы этого Тесинска вовек не видать. — Потом окинул жадно чавкающую собаку задумчивым взглядом. — А возьму-ка я, пожалуй, Варьку с собой. Редких способностей шельма, как ты полагаешь, Алексей?

— Возьми, чего ж не взять, — согласился тот.

— Я ведь что подумал, забот с ней немного, а все ребятишкам забава! Да и в нашем деле наверняка сгодится, а? — и он подтолкнул Алексея в бок. — Да и Никодиму будет что предъявить. Надеюсь, расщедрится купчила на часы, что в награду обещал. Мы ведь тютелька в тютельку уложились.

— Ты мне про Никодима лучше не напоминай! — У Алексея вмиг испортилось настроение.

Иван это понял и расхохотался:

— Я тебе не завидую! Анфиса — баба пробивная! Того гляди оклемается и опять за тебя возьмется. А вдруг не устоишь и женишься? Ну что тебе терять, зато в зятья к миллионеру прибьешься!

— Типун тебе на язык! — рассердился Алексей и, отвернувшись, подбросил дров в костер. Фейерверк огненных искр взметнулся в небо. Довольная Варька перебралась на колени к Вавилову, признав в нем нового хозяина.

— Ермак, где твой хомыс^[52]? — спросил урядник. — А то что-то не слышно тебя сегодня совсем.

— А что говорить? — Охотник вынул трубку изо рта и хитро прищурился. — Умные разговоры полезно слушать.

Сам шибко умным станешь, других учить будешь.

— Твоя правда, — согласился урядник и предложил:

— А спой-ка нам песню про Ермака и про Кучума. Очень уж ладно она у тебя получается.

— Спою, чего ж не спеть! — Ермак и не подумал ломаться, достал из-за спины хомыс и тронул струны:

• Ревела буря, дождь шумел,
• Во мраке молнии блистали,
• И беспрерывно гром гремел.
• И ветры в дебрях бушевали…

Струны хомыса, казалось, стонали и плакали, предвещая скорую кончину геройского атамана. А Ермак закрыл глаза, и из его горла полились вдруг странные вибрирующие звуки.

Они опускались то выше, то ниже, и в них слышались и рев бури, и раскаты грома, и рокот волн, налетающих на берег.

Егор и Иван замерли, завороженные странными звуками, неотрывными от того огромного мира, который лежал вокруг них и частицей которого являлись они сами.

• Ермак воспрянул ото сна
• И гибель зря стремится в волны…

Махнув обреченно рукой, Ермашка опустился на лапник, и снова его хомыс зарыдал, запечалился о горькой судьбе отважного атамана.

— Как у него так получается? — склонился Алексей к Егору.

— Это — хай, горловое пение, — объяснил урядник шепотом.

Алексей хотел сказать, что впервые слышит подобное пение, а потом внезапно вспомнил, нет, не впервые…

Так пели волки Чечек, он не мог ошибиться. Но предпочел промолчать, и так похоже, что его рассказы приняли за горячечные фантазии. Но он-то ведь точно знал, что встречался с этой странной девушкой с бляшками на глазах, и на молочно-белом коне прокатился, и это пение тоже слышал.

Да иначе и не могло быть, потому что стягивала его запястье тонкая золотая ленточка, а в звуках, которые издавал Ермак, он явственно разобрал знакомое: хай, хай, харахай! И он прикоснулся пальцами к амулету, потому что именно он принес ему удачу. И в этом Алексей нисколько не сомневался.

Он обнял Ермака:

— Спасибо тебе, сегодня ты спас мне жизнь!

— Чего там, — улыбнулся Ермак. — Я тебя от одного зверя спас, ты меня от другого. По нашему обычаю теперь мы — братья!

ЭПИЛОГ

Через три дня Иван и Егор стояли на палубе «Амура», который вез их в Североеланск. Все пассажиры парохода давно уже спали. Оба сыщика прошли пару раз вдоль борта, а затем закутались в пледы и устроились в шезлонгах на верхней палубе, где долго молча курили, пуская дым в звездное небо.

Иван первым нарушил молчание:

— Кажется, Егор и Ермак сильно переживали, что ты уезжаешь. Медвежью шкуру тебе подарили… Ты что ж, и вправду медведя завалил?

— Было дело, — ответил уклончиво Алексей и кивнул на Варьку, которая лежала у ног Ивана. — Ты вон тоже домой с трофеем возвращаешься. А на шкуру не облизывайся, я ее Тартищевым на свадьбу подарю.

— Ну тогда другое дело! — согласился Иван. И, скинув плед, подошел к борту. Алексей присоединился к нему. Черный дым стлался над водой. Колеса парохода гулко шлепали по воде. Молодая луна всходила над горизонтом, озаряя все вокруг призрачным светом. Черные волны бились о борт парохода, метались, словно в западне, гневно стонали, разбиваясь о твердолобые валуны.

---

52 Струнный инструмент, наподобие домры (хакасск.).