Разведка боем

– Легко оскорблять связанного человека…

– Да мать же твою! Ты посмотри на него, Андрей! Они толпой на парламентера кинулись, получили по соплям, а теперь обижаются, что в них джентльменов видеть не хотят! Наши хитровские друзья про таких, как ты, говорили: «Ты никто, и звать тебя никак. Брысь под нары». Я, бля, тебя сейчас развяжу и посмотрю, на что ты вообще годишься… – Шульгин, похоже, действительно вышел из себя. Новикову пришлось его успокаивать:

– Ну так что, прапор? Согласен ты с полковником в честном поединке свою правду доказать или признаешь, что очередной раз дурака сваляли? А может, это мы чего-то не поняли?

– В этом да, признаю. Неладно вышло. Был план на серьезную игру. Мой план, чего скромничать. Однако… Нет, я вам ничего не скажу, не ждите. А остальное вы сами видели, скрывать нечего. Тут тоже могло получиться. Вокзал мы плотно перекрыли, на перроне человек двадцать наших было. И с дрезиной неплохо задумали. Как сорвалось? Конечно, вашим жандармским штучкам сразу не научишься. Ребята хорошие были, проверенные, а вот дали маху. Сразу бы кучей навалиться…

– Вот-вот, кучей, и вся ваша тактика со стратегией. Жандармы, конечно, поумней вас были. И что, воображаешь, притащили вы меня на Лубянку, и я сразу бы колоться начал?

– Куда б вы делись? – презрительно фыркнул Вадим.

– Ну-ну, поглядим, куда ты деваться будешь… – не скрывая интереса, сказал Шульгин. Встал, открыл нижнюю дверцу серванта.

– Вот эту штуку видишь? Называется – электрический утюг. У тебя какое образование, напомни?

– Петроградский университет, математический факультет…

– Прелестно. Значит, и физику хоть чуть знаешь. Данный утюг – чудо техники. По замыслу – ничего особенного, прототипы еще в начале века появились, но есть некоторые усовершенствования. Терморегулятор, увлажнитель, автоматический выключатель. – Шульгин повертел прибором перед лицом Вадима, потом воткнул вилку в розетку. – Загорелся красный огонек на изгибе рукоятки. – Вот я тебе его поставлю на спину, пока он еще холодный, включу таймер. И пусть стоит. Это похоже на ту крысу в горшке, что где-то там в Китае на живот привязывали. Он будет греться, просто припекать поначалу, потом, естественно, ожоги первой, второй, третьей и третьей «А» степени. Четвертая – это уже обугливание тканей. Повоняет, само собой. И заметь, мы с полковником – люди гуманные и нравственные. Сами к тебе и рукой не притронемся. Зато когда ты в болевой шок впадать начнешь, я утюг сниму и окажу тебе медицинскую помощь. Может, даже и морфий кольну. Потом, если тебе мало покажется, успевший остыть утюг на другое место поставлю. Холодный, заметь. Греться он сам будет, а я за железку безмозглую не отвечаю. Так что не потребуется даже самоутешаться концепцией отличия пролетарской нравственности от общечеловеческой… Да я, пожалуй, опять же из человеколюбия, и музыку тебе заведу. Отвлекает. Чего желаешь – Бетховена, Вивальди, Баха или лучше оперетку какую?

ГЛАВА 26

Агранов был не только в ярости, он был почти в истерике. Получив сообщение о бездарнейшем провале так тщательно спланированной операции по захвату таинственного полковника, он вначале просто не поверил. Вадим об этом не знал, но на прикрытие Агранов выделил вдвое больше людей, чем было намечено, именно в расчете на то, что «объект» явится на встречу в сопровождении охраны. На всех, кого успел увидеть на Хитровке Вадим, были составлены словесные портреты, а умелый художник изготовил по ним очень похожие рисунки. Восемь опытных сотрудников осуществляли близкое прикрытие места встречи, еще два десятка блокировали входы и выходы с платформы. Четверо находились в дрезине, специально для такого случая истребованной у АХО Совнаркома. И, наконец, три взвода стрелков НКПС и Трансчека оцепляли перрон по периметру внутри и снаружи. Идущая в ловушку дичь того стоила. И такой крах!

Полковник скрылся. Угнал дрезину. Захватил в плен Вадима. А его боевики устроили вдобавок побоище в центре города. И скрылись бесследно, не оставив на поле боя ни одного своего трупа. Зато погибло несколько десятков чекистов и бойцов поднятого по тревоге латышского ударного полка, не считая убитых при обстреле городского, районных комитетов РКП и штаба Московского округа.

Снова и снова Агранов по одному допрашивал участников операции. Не сдерживаясь, кричал, матерился, как русский дворник, колотил кулаком по столу, но толку-то?