Агент сыскной полиции

А он опять спокойно достает бумажник и спрашивает:

«Скольки?» Платит не торгуясь и снова бутылку — хрясь о прилавок! — Тартищев поморщился. — Форменное скотство, конечно, но деньги — великая сила!

Многое списывалось на его веселый нрав и широту души. Пока, конечно, деньги платил.

— Вы что ж, это все своими глазами видели? — удивился Алексей.

— А как же, — усмехнулся Тартищев — Я ведь околоточным начинал в свое время. Босота разная меня сильно боялась. Рука у меня тяжелая, а если еще и пинка отвешу, то надолго, скажу тебе, запоминалось. Так что, бывало, издалека заметят, и понеслось по околотку: «Турок, турок идет!» А почему «турок», до сих пор не пойму, видно, из-за усов да головы черной. Она ж у меня как осмоленная была.

— А Прошку встречали?

— Честно сказать, не помню, если б знать наперед, что понадобится, обязательно запомнил бы. — Федор Михайлович вновь взял в руки браслет, внимательно оглядел его и отложил в сторону. — Ты на всякий случай крестики эти срисуй, вдруг пригодится, хотя, на мой взгляд, эта история с кладом выеденного яйца не стоит. — Он задумчиво посмотрел в окно и неожиданно горестно вздохнул:

— Гнусное это дело, Алексей, в прошлом копаться, почему-то всякая дрянь вспоминается, словно и не было ничего хорошего. К примеру, тот же Лабазников как-то возвращается после нескольких дней запоя ночью с приятелем на лихаче. Ему отворяют ворота, а он: «Не хочу в ворота, ломай забор!» А забор сажени три высотой из ошкуренных бревен. Но сам знаешь, слово хозяина крепко, а кулак и того крепче.

Делать нечего. Затворяют ворота, ломают забор, и его степенство победоносно въезжает во двор. И никакого тебе сожаления. Если закусил удила, так надолго. Рассказывают, как-то жена стала его уговаривать в бане помыться, чтобы душу смягчить и от пьяного угара избавиться. Так он велел ей вместо бани погреб истопить.

И она, ничего не попишешь, приказала в погребе печку поставить и спешно в баню его переделать. — Тартищев вернул браслет в кожаный мешочек и серьезно посмотрел на Алексея. — Интересное дело закручивается, сынку. Старухи, Дильмац, Казначеев… и везде — странный человек с повадками обезьяны. Мамонт ли это, Прохор или кто-то третий, кто под них славно косит. Сильный и ловкий… Думаю, что и тот тип, что висел на кладбищенской ограде, тоже каким-то образом в эту компанию вписывается. Пока не знаю как, но чувствую, что это звенья одной цепочки… Только надо их по порядку разложить, а потом свести воедино.

— Может, попробовать поймать убийцу на приманку? — предложил Алексей. — Попросим Анастасию Васильевну отнести браслет Басмадиодису.

— И что это даст? — осведомился Тартищев. — Убийца вряд ли знает, что ювелир замешан в этом деле.

Иначе он давно бы выследил Синицыну. Сам говоришь, браслет вернулся к ней по ошибке.

— Но, возможно, в магазине попытаются исправить свой промах и направят браслет по правильному адресу. И тогда мы узнаем, кому на самом деле Дильмац хотел подарить браслет.

— Вряд ли грек захочет исправлять ошибку, — скривился Тартищев. — Дильмаца уже нет в живых, кто его проверит. Скорее всего он просто его прикарманит.

— А если поговорить с приказчиком, припугнуть его или заплатить немного, пусть вспомнит, по какой такой причине перепутал адрес. Может, сам Дильмац не правильно его записал? — предположил Алексей. — Но только я теперь не пойду в магазин. Меня там слишком хорошо запомнили. Пусть Иван попробует. У него это хорошо получается.

— Ну что ж, — произнес задумчиво Тартищев, — попытаться стоит. Ивана он не знает, а ты в магазине достаточно засветился… — Он покачал головой. — Но тебе тоже придется поработать как следует. В любительских театрах не приходилось раньше играть?

— Приходилось, — усмехнулся Алексей. — У нас в имении летом мы часто домашние спектакли ставили.

Мольера играли, Шекспира, Шиллера, да и сами кое-что сочиняли.

— Ну, значит, сам бог велел тебе в одном спектакле поучаствовать. Слушай сюда… — Тартищев достал из сейфа лист бумаги. — Дело в том, что Надежда Рябцева, кассирша из цирка…

Все вокруг насквозь промокло от дождя. Под ногами чавкала грязь, деревья стояли понурые, с обвисшими ветвями и с радостью низвергали водопады на голову неосторожного прохожего, избавляясь от избытка влаги. Алексей аккуратно свернул промокший насквозь дождевик и перебросил его в руки кого-то из агентов — кому именно, в темноте не различишь.