Охотники за головами

Боже, этот запах!

Я родился, и моя новая жизнь началась падением, ударом по голове и полным мраком.

Полный мрак.

Мрак.

Кислород?

Свет.

Я открыл глаза. Я лежал на спине и видел над собой заднее сиденье, где я только что сидел, зажатый между близнецами. Лежал я, следовательно, на потолке машины — на шахматной доске. И дышал. Воняло смертью, человеческими внутренностями. Я огляделся. Было похоже на бойню, на колбасный цех. Но примечательно, что вместо того, чтобы повести себя, как свойственно моей натуре — вытеснить, подавить, убежать, — мое сознание словно бы расширилось, чтобы вместить всю полноту впечатлений, полученных органами чувств. Я решил быть здесь и сейчас. Я жадно вдыхал запах. Я смотрел. Я слушал. Собирал фигуры с пола. Ставил их на место на доске, одну за другой. Последней поднял я поверженную белую королеву. Осмотрел ее. И поставил напротив черного короля.

Часть четвертая

Выбор

18. Белая королева

Я сидел в искореженной машине, уставившись на электробритву. Белая королева повержена. Та, которой я поставил шах и мат моему отцу, моему прошлому, да и всей моей прежней жизни. Она, уверявшая, что любит меня, — и я тогда поклялся, что, будь это даже ложью, какая-то часть меня все равно всегда будет любить ее только за то, что она это сказала. Она, которую я называл своей лучшей половиной, потому что в самом деле считал ее одним из двух моих Янусовых ликов, моей доброй частью. Но я ошибся. И я ненавидел ее. Нет, даже не так: Дианы Стром-Элиассен для меня больше не существовало. И тем не менее я продолжал сидеть не двигаясь в искореженной машине с электробритвой в руке и единственной мыслью в голове.

Будет ли Диана любить меня без волос?

Какие странные вещи приходят иной раз в голову! Я отключил эту мысль и нажал на кнопку «включить». Электробритва, принадлежавшая человеку с пророческой фамилией Сюндед,^[30] завибрировала в руке.

Мне надо измениться. Я хочу измениться. Прежнего Роджера Брауна больше не существует. И я принялся за дело. Спустя четверть часа я уже смотрел на себя в осколок, оставшийся от зеркала заднего вида. Зрелище — как я и опасался — особой красоты не представляло. Моя голова напоминала ядро арахиса в шелухе, продолговатая и чуть вогнутая посередине. Гладко выбритая поверхность бледно светилась на фоне загорелой физиономии. Но это был я — новый Роджер Браун. Между ног у меня лежали состриженные волосы. Я собрал их в пластиковый пакет и засунул в задний карман форменных брюк Эскиля Монсена. Попутно обнаружив в нем бумажник. Внутри была кредитная карточка и немного денег. А поскольку светиться и дальше с кредиткой Уве Чикерюда в мои планы не входило, то бумажник я решил забрать. Зажигалку я уже нашел в кармане черной бивернейлоновой куртки прыщавого и теперь думал, не поджечь ли обломки машины. Это затруднит работу по идентификации останков и, возможно, даст мне сутки передышки. С другой стороны, на дым тут же прибудет пожарная команда, в то время как без него, если мне повезет, может пройти еще много часов, прежде чем кто-то обнаружит эти обломки. Я посмотрел на срез мяса, бывший когда-то лицом прыщавого, и принял решение. У меня ушло почти двадцать минут на то, чтобы стащить с него брюки и куртку и натянуть мой зеленый спортивный костюм. Все-таки удивительно, до чего быстро человек привыкает свежевать ближних. Срезая кожу с обоих указательных пальцев у прыщавого (я забыл, с какого пальца снимаются отпечатки — с правого или левого), я ощущал лишь спокойную сосредоточенность хирурга. Потом я чуть порезал и большие пальцы, чтобы повреждения рук выглядели более естественно. Покончив с этим, я отошел на два шага от машины, чтобы оценить результат работы. Кровь, смерть, тишина. Это была инсталляция, достойная Мортена Вискума.^[31] Будь у меня фотоаппарат, я бы снял это и послал снимок Диане, чтобы она повесила его у себя в галерее. Потому что… как там Грааф выразился? Именно страх, а не боль делают человека сговорчивей.

Я шел вдоль шоссе. Был, конечно, риск, что Клас Грааф поедет именно по этой дороге и увидит меня. Но это меня не тревожило. Во-первых, он не узнает лысого типа в бивернейлоновой куртке Элверумского клуба Кодо-дзен. Во-вторых, идет этот тип не так, как ходил Роджер Браун, а выпрямившись и медленнее. В-третьих, GPS-трекер Граафа знает абсолютно точно, что я остался там, в искореженной машине, и не сдвинулся ни на метр. Логично. Чего еще ждать от мертвого?

---

30 По-норвежски — «разбитый вдребезги».

31 Современный скандально известный норвежский художник, автор многих провокационных работ, в том числе картины, написанной кистью руки, отрезанной от трупа.