Сибирская амазонка

А Сашка поинтересовался:

— Что? Мы побегли?

— Бегите! — разрешил Иван и спросил:

— Это кому в голову мысль пришла в росте увеличиться?

— Сашке, — пояснил Шурка, — он рясу натянул, а она длинная, подол по траве волочится. Тогда он мне говорит:

«Лезь ко мне на плечи!»…

— Молодцы! — опять похвалил Иван мальчишек и вытащил третий гривенник. — А это — премия за смекалку! Маскарад у вас лучше некуда получился! — И, отвесив Сашке шутливый подзатыльник, приказал:

— Давай бегом до Васьки, пока батюшка своей рясы не хватился.

Близнецы стремглав умчались в станицу. И Алексей представил, с какой силой жгут их ладони гривенники, которые не на что будет растратить до самого утра.

Глава 19

— Все! — Иван резко взмахнул ладонью, словно разрубил все сомнения. — Завтра отправляемся на озера! Видал я к такой-то маме всю эту братию! — кивнул он в сторону выхода с сеновала. — Я тайменя поймать хочу! И к Маше не в мешке вернуться, как Голдовский!

— Выходит, оставим все как есть? — справился Алексей. — А как перед начальством отчитаемся?

— Этими делами охранка занимается, пускай они и отчитываются, да к тому ж, если Глухарь здесь с особым заданием, ему и карты в руки. Не хочет, чудило, чтобы мы ему помогали, его дело. Баба с возу, кобыле легче!

— Но все ж, давай подобьем бабки.

— Подобьем! — Иван подтянул подушку повыше и лег, закинув руки за голову. — Говори! У тебе это более ловко получается.

— Итак, что мы имеем на сегодняшний день? — Алексей посмотрел на Ивана. Вавилов грыз соломинку и с большим интересом глядел на него. — Во-первых, мы узнали, что ратники веры сами на рожон не лезут и подолгу не заявляют о себе, но если заявят, то мало не покажется. Пришли они сюда с Тобола, скрываются от гонений. С местными староверами знаются мало, живут обособленно, и об их образе жизни почти ничего не известно. Кроме того, поселение их находится за Шиханом и представляет собой чуть ли не крепость.

— Учти, Шихан недалеко от тех мест, куда мы с тобой завтра двинем! — Иван отбросил соломинку, вытащил другую и стал грызть ее столь же сосредоточенно, как и первую. Алексей подождал мгновение, но Иван ограничился только этим замечанием, поэтому он продолжал свои умозаключения:

— Про старца Ефремия Никита упомянул только однажды, когда сообщил, что его и Евпраксию солдаты забирали в острог. Видимо, старец умер или до сих пор в остроге. Евпраксии же непонятным образом удалось оттуда выбраться. Не думаю, что ее освободили по закону, наверняка сбежала.

— Я в этом даже не сомневаюсь, — подал голос Иван и принялся за третью соломинку. И проделывал это с таким усердием, словно ему определили дневной урок по этому весьма глубокомысленному занятию.

— Надо полагать, Евпраксия — предводитель ратников, поэтому в станице так ее боятся. Для женщины, согласись, явление необычное. К тому же ты видел когда-нибудь, чтобы барышня столь искусно владела оружием, скакала на лошади, дралась, как заправский мужик? Да и нрав, скажу я тебе, у нее тоже особенный. Помнишь, я рассказывал, как на джигитовке она на меня своими глазищами зыркнула. Прямо мороз по коже пробежал.

— Да, краля еще та! — протянул задумчиво Иван. — Хотел бы я посмотреть на того мужика, который с ней сладит.

Или она, как те амазонки, с мужиком раз в год спит, и только с тем, кого сама выкрадет!

— Меня это меньше всего волнует, — усмехнулся Алексей. — И к нашему делу совсем не относится.

— А это как сказать! — Иван приподнялся и сел, в глазах его заплясали чертики. — Тебе в голову не приходило, что она Голдовского для этих целей умыкнула, а он как мужик ей не показался? Представляешь, аппетит у нее за год разыгрался, мужика вроде приглядела, а у него с испугу, сам понимаешь… — Иван расхохотался. — Чего глаза вытаращил?

Вполне приличная версия! Я на ее месте тоже б взъярился, и будь у Голдовского семь шкур, все бы еще с живого содрал!

— Не болтай ерунды, — поморщился Алексей. Ему не понравилось несколько игривое отношение приятеля к последним событиям. Голдовского он жалел, потому что за те полчаса, что они провели в музее за разговором о древних книгах, тот ему показался мягким и вежливым человеком, истинным ученым, знатоком своего дела. И Алексей до сих пор не мог взять в толк, как этот воспитанный, тонкий человек мог убить двух старух, а после поджечь их дома. Не вязалась эта жестокость с образом Голдовского, хотя Алексею уже не раз случалось. встречать убийц с кротким и невинным взором. Этаких волчар в овечьей шкуре, ради добычи готовых порвать любого.