Грех во спасение

Те немногие чемоданы, что были с Машей в повозке, завалили ее, и она уже задыхалась под ними, не в состоянии расстегнуть фартук и выбраться наружу. Внезапно она услышала шаги возле повозки и принялась звать на помощь, думая, что это Антон и ямщик догнали ее. Но это были не они. Подошедший сказал что-то на непонятном ей языке, и в следующее мгновение Маша почувствовала, что чемоданы соскользнули с нее и она может свободно дышать – человек этот был, вероятно, необыкновенно силен, потому как без особых усилий поднял экипаж и поставил его на полозья.

Маша выглянула наружу и увидела невысокого узкоглазого человека в рысьем малахае и нагольном полушубке, смотревшего на нее с непомерным удивлением. Девушка попробовала спросить его о чем-то, но инородец продолжал глядеть на нее с недоумением, и она поняла, что он ни слова не понимает по-русски. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, потом человек улыбнулся и махнул рукой в сторону обступившего их дремучего леса. Маша оглянулась и увидела на обочине запряженную в розвальни лошадь. На санях возвышался воз соломы. Мужик, очевидно, ехал по своим делам и, когда увидел, что она в опасности, тут же поспешил на помощь.

Не думая о том, что она сейчас одна с глазу на глаз с совершенно незнакомым ей человеком, Маша торопливо достала из туго набитого деньгами портфельчика две ассигнации по двадцать пять рублей и протянула их своему спасителю. Тот взял деньги, радостно сверкнув при этом узкими глазками и улыбнувшись щербатым ртом, несколько раз поклонился Маше, кивая головой, словно китайский болванчик, и не уставая повторять при этом: «Чахсы, хыс, чахсы! Улуг алгыс сирерге, абахай!»^[29]

Густой туман постепенно затягивал низину, и Маше снова стало страшно. Надвигалась ночь, а она по-прежнему была один на один со своим спасителем, к тому же она стала замерзать, но слуги так до сих пор и не появились. Она не знала, что с ними, живы ли Антон и ямщик с ее повозки и куда вдруг подевался второй экипаж, в котором ехал Михайла. Маша пододвинула к себе муфту, потом накинула шнурок от нее на шею и нащупала в ее теплых глубинах пистолет, что придало ей чуть больше храбрости.

Наконец она услышала громкие крики и увидела вторую повозку. Антон и Михайла на ходу соскочили с нее и бросились к хозяйке, радостные, что видят ее живой и здоровой.

Оказывается, вторая тройка понесла вслед за первой. Ямщик и Михайла тоже свалились с козел, а лошади примчались на следующую станцию, в трех верстах от места крушения. Люди Маши с трудом добрались до нее, наняли новых лошадей и вернулись разыскивать свою хозяйку.

Доехав до станции, Маша решила остаться здесь на ночь, чтобы опомниться от испуга, привести себя в порядок и набраться сил перед последним броском до Иркутска.

18

Прошел ровно месяц с того дня, как Маша покинула Санкт-Петербург. На противоположном берегу Ангары лежал перед ней Иркутск – торжественно-спокойный, как и подобает столице огромного и богатого Восточно-Сибирского края. Соборы, монастыри, утонувшие в садах дома... Множество домов, море деревянных крыш, над которыми поднимались столбы дыма. Над деревьями, покрытыми пушистым инеем, кружились вороны... Но это там, за Ангарой. А здесь, на левом берегу, со всех сторон девушку обступили настоящие корабельные сосны – высокие, прямоствольные. Почти до самой вершины стоят они без сучьев, а пышные свои кроны вознесли под самое небо. Их стройные стволы позолотило утреннее солнце, плотный, настоянный на смоле воздух щекотал ноздри. У самых ног Маши бойко прыгали воробьи, а на кусте калины она увидела веселую стайку красногрудых снегирей.

Девушка вдохнула полной грудью морозный воздух и улыбнулась. Слава богу, самая трудная часть ее пути позади. Она перекрестилась, но тут же беспокойство вновь овладело ею. Соизволит ли генерал-губернатор Муравьев, говорят человек нрава гордого и решительного, пропустить ее дальше? Он тут царь и бог в одном лице, и если что-то ему не понравится, то не видать ей Терзинских рудников как своих ушей. Но она решила не гадать попусту и приказала ямщикам ехать дальше.

Солнце светило вовсю, когда они переезжали через Ангару, но по-прежнему стоял сильнейший мороз, лед под полозьями слегка потрескивал, слева от наезженной дороги парила огромная полынья...

В Иркутске Маша велела ямщику задержаться у первой же церкви, какая окажется на их пути.

Сани остановились около небольшой деревянной церквушки, и Маша попросила встретившего ее молодого священника отслужить благодарственный молебен по случаю завершения ее тяжелого пути и добавила, что хочет помолиться за своего жениха, государственного преступника, отбывающего каторгу в Сибири.

---

29 «Хорошо, девушка, хорошо! Большое вам спасибо, красавица!» (хакас.)