Дрянь такая!

Я никогда особо не обращала внимания на внешность Раисы, а тут вдруг заметила и полные, красиво очерченные губы, покрытые темной помадой, и выразительные, умело подведенные глаза. В голове у меня что-то щелкнуло, словно включился счетчик секунд перед взрывом фугаса. Я сейчас и себя воспринимала, как фугас, готовый вот-вот взорваться.

Неужели Сережа спал с нею? Раиса всегда рядом, и соблазнить ее плевое дело…

Я стиснула зубы. Надо взять себя в руки, чтобы не вцепиться Раисе в волосы.

А соседка, как ни в чем небывало, продолжала:

— Мне надо скосить траву на газоне, а наша газонокосилка сломалась. Я просила Юру ее починить, но он даже слышать не хочет. — Она презрительно скривилась. — Руки у человека не из того места растут, что поделаешь.

Руки бухгалтера росли из тех мест, что и полагается, но я не стала спорить.

— Приходи завтра, сегодня мне некогда, — сказала я сквозь зубы. Я прекрасно понимала, что нельзя относится теперь с подозрением ко всем молодым черноволосым женщинам с полными губами. У меня нет причин обижать соседку, а тем более — давать ей повод для сплетен. Проходя мимо Раисы, я улыбнулась ей, ощущая неловкость. «Могла бы держаться повежливее, черт побери», — подумала я про себя. Слава Богу, Раиса ничего не поняла.

— Ну, не знаю, — на лбу Раисы появилась складка. — Тебе не кажется, что трава так и прет после дождя?

Нет, Раиса все-таки изрядная зануда, и представить ее в постели с Сережей просто невозможно. Во-первых, она не из тех, кому дарят квартиры. К тому же я знаю, с кем она наставляет рога своему бухгалтеру. Об этом все в поселке знают, и Сережа в том числе. К тому же, Галина Филипповна сказала, что Сережина девица ей незнакома, а Раису она знает, как облупленную. Во-вторых, чтобы заняться любовью, ей пришлось бы прекратить нескончаемые разговоры о прическах, нарядах и проделках ее обожаемой Тимочки.

— Да, трава растет, как на дрожжах, — согласилась я и прошла мимо.

— Верно! — обрадовалась Раиса. — Моя Тимочка ненавидит стриженые газоны, но в траве заводятся мыши… — Она пробиралась следом за мной вдоль забора. — Скажи, Анечка, почему у тебя такие красивые цветы, а у меня чахнут?

— Поливай чаще и подкармливай минералами! — хотелось ответить мне. Но мои советы для Раисы пустой звук. Поэтому я сказала другое: — Наверно, у тебя почва хуже. — И не останавливаясь, поднялась на крыльцо Римминой половины дома. — Пока! — попрощалась я с Раисой, и скрылась в доме.

Две минуты спустя я стояла в гостиной Риммы рядом с ее креслом, пытаясь скрыть ярость, которая клокотала у меня в груди, а Римма смотрела на меня, и ее большие глаза становились все больше, больше…

Она схватила меня за руку.

— Что с тобой? Ты выглядишь хуже некуда. Что случилось?

— Сережа мне изменяет, — ответила я, чувствуя, что теряю сознание. Слова с трудом выпихивались из моего горла. — Я собираюсь уйти от него и развестись.

Выговорить эти слова вслух оказалось намного труднее, чем произносить их мысленно, и я без сил опустилась на стоящий рядом диван.

— Ну и дела, — пробормотала Римма и тут же крикнула: — Тамара! Принеси воды и сердечные капли!

— У меня все в душе перевернулось, — жаловалась я Римме, прихлебывая чай с лимоном, и отделяя чайной ложечкой кусочки от свежайшего медового пирожного, печь которые Римма большая мастерица. В ее положении это требует определенных усилий, но на кухне у нее (Сережа постарался) так все устроено, что ей практически не приходится прибегать к посторонней помощи. Это славная, но сейчас изрядно захламленная кухня: вокруг рядами стоят разнокалиберные кастрюли с салатами, мясными закусками, соусами, в гриле дожаривается вторая курица, в то время как первая лежит, заботливо завернутая в фольгу, а еще здесь стоят стопками тарелки и подтарельники. А Тамара только что унесла в столовую две коробки. Одну с ножами и вилками, вторую — с накрахмаленными салфетками. В свое время Сережа пригласил мастеров, и кухню отделали кирпичом и деревом, но истинной хозяйкой кухни была Римма, поэтому, когда она устраивала, как мы называем эти мероприятия — «приемы», здесь царил настоящий кавардак. И должна заметить, Римма как нельзя лучше вписывалась в окружающий ее хаос. Впрочем, она вписывается везде. Такая уж у нее способность быть самой собой в любом случае, в любой обстановке.

— Я даже подумать не могла, что Сережа променяет нас на какую-то девку. Ведь он всегда слишком занят, я верила ему, что у него нет ни одной свободной минуты, и вдруг такая дешевка! Я уйду от него, непременно уйду. Жаль георгины и флоксы, — я бросила тоскливый взгляд на наш замечательный дворик, — расцветут без меня.