Начинающая романистка Наталия Пэйджет наделяет свою героиню собственными...
Журналист успел продиктовать профессору свой телефон, но он сомневался, что филолог позвонит ему.
Скорее всего тот со свойственной ученым людям рассеянностью забудет номер. Или с присущей ученым житейской неуверенностью в себе побоится звонить Диме.
Или – побоится звонить из поместья. А оттуда, из владений Полы, филолога, похоже, никуда не выпускают.
Ограждают его от внешнего мира.
Такси довезло Диму в район лодочных станций – там был припаркован его "Форд".
Водитель с удовольствием взял тридцать долларов.
Это были последние наличные деньги Полуянова.
После всех приключений и трат – аренды телефона, машины, лодки – у Димы кончились редакционные командировочные. Теперь придется пустить в ход свои, отложенные на отпуск. Снимать их с кредитной карточки.
"Будем считать, что отпуск у меня – сейчас, – постарался утешить себя Полуянов. – А что, настоящие каникулы. Провожу время в морских прогулках, ночных купаниях и сексуальных приключениях. Плюс имеет место экстремальный туризм – походы по чужим поместьям".
Дима вспомнил нацеленное на него ружье Пьера и задним числом похолодел. "А ведь он мог меня и замочить. Грохнул бы в башку – и мне кранты. И ничего б ему не было. Я ведь забрался тайком в чужие владения.
Нарушил священное американское право на частную собственность".
Так развлекал себя Дима, сидя за рулем "Форда". Радио в машине тихонько, в режиме нон-стоп, играло старый добрый рок: "Дип Пепл", "Нирвану", "Роллингов".
Довольно быстро, по ночному времени, он выбрался на федеральное шоссе Ай-файф. Оно тянулось вдоль всего Тихоокеанского побережья Америки с севера на юг. Где-то там, южнее города, находился Димин мотельчик.
"И Пола, сучка, мне не звонит, – подумалось Диме. – И, наверное, не позвонит никогда".
Он развил разрешенную скорость – пятьдесят пять миль в час – и включил "круиз-контроль". Теперь можно вообще не думать о дороге.
"Эта Пола оказалась американкой до мозга костей.
Не случайно у них есть выражение, для нас немыслимое.
She fucked me. Она меня трахнула. Вот и Пола – взяла меня и трахнула. Использовала. Russian lover, sex machine…
Я, sex machine, и отдолбил мадам Шеви – в ее наголо бритую, немолодую уже пипиську. А она насладилась свежим мясом. А потом выкинула меня. Как использованный клинекс".
Дима понимал, что его унизили. И едва ли не впервые в жизни его унизила женщина. И чуть ли не впервые ему хотелось отомстить ей. Отомстить женщине.
Дима подумал о наших русских бабах – заботливых и покорных. (Феминистки и редакторы дамских журналов – не в счет.) Чуть не впервые подумал об абстрактной русской женщине с ностальгией. Полюбишь ее – она тебя и покормит, и обстирает, и в рот заглядывать будет, над твоими дурацкими анекдотами смеяться.
Ему вспомнилась Надя – красивая, но не умеющая подчеркнуть свою красоту, блеснуть ею. Стройная – но прячущая изумительное тело под дешевыми одежками с рынка. Умная – но никогда не выставляющая ум напоказ. И впервые Дима подумал о Наде с тоскою, почти с любовью.
Глава 10
Утро у Нади началось со скандала.
Едва открылась библиотека, в зал всемирной истории позвонила Нинка, сидевшая на впуске читателей. Попросила немедленно спуститься вниз.
– Но я в зале одна! – попыталась отбиться Митрофанова.
– Тут директор… – приглушенным шепотом произнесла коллега.
Пришлось запирать зал (то-то читатели взбесятся!) и мчаться на первый этаж. "Где, интересно, Дарья Михайловна?" – раздраженно подумала Надя, колотя каблучками по мраморным ступеням.
Виновницей утренних неприятностей оказалась доцентша Крючкова.
На вахте происходила настоящая склока – почти как на рынке. Над Нинкой, выдававшей контрольные листки, нависала Крючкова. Ее поддерживал под локоток, что-то нашептывая в ухо, сам директор. Рядом растерянно топтался охранник. За спиной доцентши волновалась очередь задержанных читателей.
Надино сердце ухнуло, затрепетало.
"Ну почему мне так не везет!"
Крючкова меж тем подняла глаза, увидела Надю и триумфально провозгласила:
– Она! Она меня знает!
– Подойдите сюда… Надежда.., э… – немедленно приказал директор.
– Можно просто Надежда, – поспешно пролепетала Надя.
Она терялась в догадках, но по гневным глазам директора поняла: происходит что-то совсем нехорошее.
– Вы ее знаете? – строго спросил директор, указывая на Крючкову.