Гиперборей

Холоп поставил перед ними три широких кубка, отделанных золотом, сверкающих яхонтами. Гульча взяла свой в руки, пальцы коснулись дорогих камней, ее глаза заблестели, и она посмотрела на странного князя с любопытством и зачатками уважения.

— Сколько шпионов нас слушает? — спросил Олег.

Рюрик засмеялся, показав ровные белые зубы:

— Здесь все друг друга знают как облупленных.

Олег в сомнении покачал головой:

— Ладно... Рюрик, я несколько дней ехал через поле, где трава не росла: кости лежат плотно, кучами. Человек стал страшнее зверя.

Рюрик налил ему и Гульче красного вина, ответил равнодушно:

— Святой отец, тебя это волнует? Резня — дело вечное. Из-за баб, скота, травы. Разве ты поэтому приехал?

— Соседние племена перестали рвать друг другу глотки. На юге из множества племен внезапно возник Хазарский каганат. На западе сыны Рудольфа уже создали империю. С востока славян теснят неведомые племена, что пришли на смену киммерам, скифам, гуннам, обрам,... Лишь на севере у нас море, забитое льдами, придется отступать во льды.

— Обязательно?

— Или покориться. Поляне и древляне уже платят дань хазарам. Да-да, тем самым, которые нашей тени боялись. Они объединились, Рюрик! Хазары объединились, не поляне.

Рюрик смотрел прямо, в глазах появилось раздражение. Он бросил отрывисто:

— Святой отец, я не умею разговаривать с волхвами... Своему воеводе сказал бы: телись быстрее!

— Я не родился пещерником, так что понимаю разные языки. Рюрик, наши племена нуждаются в объединении. Ты — единственный, кто может связать воедино.

Рюрик изумленно свистнул, отшатнулся, словно его лягнул в грудь боевой конь. Серые глаза широко раскрылись. Так же широко распахнулись черные глаза Гульчи. Олег сказал с ноткой отчаяния:

— Рюрик, я заглядывал в будущее. Проверял разные дороги, по которым может пойти мир. Некоторые проследил так далеко, что сам перестал понимать, что вижу... Сейчас последний миг! Если не стряхнем сонную одурь, придут чужие народы и сожрут. Даже косточек не выплюнут.

Он поднялся, упираясь кулаками в крышку стола, почти орал, обратив лицо к Рюрику. Тот отвел глаза, сказал угрюмо:

— Почему я?

— Ты правнук Пана, праправнук Кия, среди твоих пращуров — Рус, Славен, Скиф, Колоксай. Ты — потомок Таргитая, который первым вмешался в кровавые распри и прекратил их на долгие столетия! Потом новые народы создавали Колоксай, Скиф, Вандал, Славен, Рус, а ты — их потомок. Их кровь — в тебе! Что сделали они, то можешь и ты.

В раскрытую дверь уже заглядывали обеспокоенные громким голосом вооруженные стражи. Рюрик сделал знак, они исчезли, взамен внесли три кувшина вина. Когда все удалились, Рюрик сказал неохотно:

— Мой отец был охоч до женщин. Двенадцать жен, сто наложниц! Ты, Вещий, найдешь других потомков Таргитая, моих единокровных братьев, если уж так нужен именно потомок Руса, Скифа и всех прочих героев в этой линии. Многие с радостью кинутся строить новое княжество, карать и миловать, ломать и строить. А у меня свое княжество! Малое, но надежное. Люди мне верны, дружина души не чает, смерды чтут за суд и право, соседи издали шапку ломают... Жена красавица, сын богатырь: орет так, что ворота ходуном ходят.

Гульча переводила взгляд с Рюрика на Олега. Рюрик поднялся, внезапно оборвав себя на полуслове:

— Отдыхайте. Вам отведут лучшие комнаты.

Он ушел стремительными шагами. Гульча замерла, как мышь в подполье: лицо пещерника было страшным.

ГЛАВА 17

Вечером в парадном зале слушали бардов, менестрелей — так в западных землях именовали певцов да гудошников. Слушать собрались, кроме князя и княгини, воеводы, знатные воины, богатыри, ветераны старых войн. Менестрель гудел что-то о любви, Олег потерял нить с первых же строф — слишком вычурно, да и собравшиеся зевали, откровенно ждали второго барда, крепкого парня со шрамом поперек лица.

Второй бард долго настраивал гудок, подтягивал струны, подкручивал колышки, вслушивался, порядком притомив зрителей, но когда запел, даже Олег против воли заслушался.

Бард, явно в прошлом воин, а то и русич, пел о святости меча. Не славянской секиры, не скифского топора, не копья, а именно меча. Мечу поклонялись скифы, гелоны, агафирсы, аланы, сарматы. Благодаря мечу Арея, который Аттила нашел в степи, он пришел к вершинам власти, стал потрясателем мира. Сигмунд, сын Волсунга, получает меч по воле самого Одина — бога богов, выдернув из ствола Мирового дерева, куда верховный бог с треском вогнал меч по самую рукоять... Сигмунд не уступил меч за меру золота, которая втрое превосходила вес меча...