Гиперборей

— Это было пять тысяч лет назад! — рявкнул Асмунд яростно.

Его глаза пропарывали воздух, трое гевлян начали оглядываться. Асмунд запыхтел, начал подниматься из-за стола. Усы встопорщились, глаза округлились, как у разъяренного быка. Гевляне поспешно вскочили, оставив недопитое пиво, ушли, пугливо оглядываясь на огромного гиперборея, что уже раздулся, словно разъяренный дракон.

Гульча спросила осторожно:

— Стоит ли сердиться так долго?

— Есть вещи, которые прощать нельзя, — ответил Асмунд резко. — Никогда!

Он скользнул подозрительным взглядом по ее черным, как смоль, волосам, задержался на точеном носике и пухлых губах, повторил с нажимом:

— Никогда и ни за какие пряники!

Олег чувствовал себя усталым, мысленно уже лег в постель, дал отдых измученному телу. Рудый стучал ложкой, вылавливая из огромной миски последние капли супа. Когда хозяин принес на огромном подносе крупного поросенка, Рудый уставился с недоверием, осторожно потыкал ножом:

— Мы кабанчика не заказывали! С чего такая внезапная щедрость?.. Или ты зажарил его месяц назад, но так ни одному бродяге и не сбыл?

Хозяин покачал головой, указал на Асмунда:

— Поросенок еще утром бегал, но вот этот князь, когда соскочил с телеги, наступил прямо на него... Задавил.

Рудый покосился на смущенного Асмунда, сунул руку в карман, отыскивая кошель с монетами:

— Я могу его заменить.

Хозяин осмотрел его внимательно, сожалеюще покачал головой:

— Ты худой да жилистый. Не заменишь... Вот если бы сам князь, который задавил...

Рюрик посмеивался, заботливо срезал для Умилы поджаренные корочки хлеба — она любила их. Олег слушал болтовню спутников краем уха, почти не обратил внимания на выросшие посреди стола огромные кружки с квасом. До Новгорода осталось два-три конных перехода. Послезавтра они должны принять из рук Гостомысла ключ от ворот Новгорода. Не успеют — рухнет все. Участь славянских племен будет решена бесповоротно, трагически.

Он отодвинул пустую кружку, произнес рассеянно:

— Квас был хорош, благодарствую.

За столом была тишина, он поднял голову. Все смотрели на него во все глаза. В глазах Асмунда был откровенный восторг. Наконец Рудый скромно кашлянул, сказал благочестиво:

— Святой отец, ты так был погружен в мысли о высоком, что вместо своего кваса... съел моего кабанчика.

Олег пожал плечами, все еще в тяжелых мыслях о самом трудном переходе — последнем, как сквозь толстое одеяло из шкур услышал сочувствующий голос Асмунда:

— Если не смотришь, что ешь, то все одно, что не ел. По себе знаю.

Хозяин попятился, в его глазах был ужас и благоговение:

— Говорят, что волхвы не творят чудеса! Своими глазами видел...

Один из гуляк в корчме поднял руку почесать нос, шевельнул пальцами, почесал щеку, в задумчивости коснулся мизинцем уха. Олег бросил взгляд в ту сторону, откуда гуляка был хорошо виден. Краснолицый купец с широким темным лицом поднялся, пошел к двери. Из-под короткого плаща— западного кроя выглядывали ножны широкого меча.

Рудый внимательно смотрел на Олега, спросил тихо:

— Что-то случилось?

Олег взял кружку с пивом, поднес ко рту, ответил, едва шевеля губами:

— Вон тот, с серьгой в ухе — чтец по губам.

Рудый поднес свою кружку ко рту, закрывая губы:

— Они опасны?

— Не знаю. Пока что замышляют какой-то грабеж. Вряд ли нас касается, но будь наготове.

— Откуда знаешь?

— Язык офеней, — ответил Олег коротко.

Рудый тихонько сказал Гульче, все еще прихлебывая пиво мелкими глотками:

— Я думал, только я знаю язык этих коробейников!.. Они придумали свой язык, чтобы при покупателе тайно вздувать цену, торговаться.

Олег почти не слушал. Рудый знал только язык северных офеней, их там называли коробейниками, на самом же деле было много таких языков — жеста, свиста, птичьего клекота и цвириньканья, а южные офени сохранили много скифских слов и даже киммерийских, которых не помнили сами потомки скифов, растворившись среди славян.

Внезапно что-то заставило его поднять глаза. В корчму вошли трое крупных мужчин, заняли стол возле выхода. Еще двое остановились в дверях. Их лица словно высечены из камня, глаза смотрели холодно и оценивающе. Все пятеро двигались с той уверенностью, какую дают доспехи, укрытые под простой сорочкой.

— Готовьтесь, — шепнул Олег, отхлебнув пива. — Гульча, верни Умилу. Если легла спать — тащи силой. Не забудь маленького Игоря.