Гиперборей

Они долго ехали молча. Гульча спросила наконец тихонько:

— Он больше, чем воин?

— Намного. Воин — это... первая ступенька для полководца, стратега, политика. Отважными воинами в ранней молодости были известные философы, маги. Одни остаются на всю жизнь воинами, другие... другие вырастают из тесных одежд.

— А кто он?

— Воины — это гусеницы, из которых лишь единицы превращаются в крылатых бабочек.

Они снова ехали долго молча. Гульча спросила тихо:

— Мы... гусеницы?

Он засмеялся, мелкие зубы хищно блеснули на солнце:

— Обры — да. А мы с тобой совсем-совсем не гусеницы!

К полудню удалось отбить от стада полдюжины диких коз — погнали их на засаду, а там поразили дротиками. На обед было свежее мясо, а умельцы уже осторожно вытягивали жилы — тетивы для луков. Мирошноман сам мастерил стрелы, насаживал железные наконечники — их проклятый пещерник не забрал лишь потому, что Мирошноман клал сумку с наконечниками под голову.

К вечеру несколько отважных пытались догнать варвара. Надеялись, подпустит ближе, и они успеют выпустить стрелы. Олег, однако, взял лук, натянул стрелу... Обры мчались, взяв стрелы в зубы, конями управляли ногами, готовясь осыпать врага градом стрел.

Скачущий впереди всех конь вдруг подпрыгнул, коротко ржанул и грохнулся оземь, перекатившись через голову, раздавив всадника. Еще один конь жалобно заржал и замедлил бег — в шее торчала стрела. Третья стрела вышибла из седла могучего сложения обрина. Всадники закричали, поспешно выпустили стрелы. Варвар блеснул в усмешке зубами: стрелы обров упали, не долетев саженей десять, а его стрела снова поразила скачущего обрина. Тот не успел дернуться в сторону, железный наконечник глубоко впился в правое плечо. Обрин страшно закричал в бессильной ярости, сабля выпала из онемевших пальцев, испуганный конь понес его в степь.

Горячих голов осталось пятеро: двое остановились, трое ринулись на варвара, тот был уже совсем близко. Их сабли со свистом рассекали воздух, лица были перекошены яростью. Он убил их стрелами хладнокровно, в упор, не меняя хода коня, не притронувшись к длинному мечу.

Руки Морша побелели — с такой силой сжимал поводья:

— Надо что-то придумать...

Олег словно услышал его слова — внезапно свернул круто на запад. Мирошноман велел остаться двум воинам для захоронения, раненых пришлось зарезать, и поредевший отряд пустился следом.

Пещерник проехал верст двадцать, затем круто свернул на север.

Морш люто хлопнул ладонью по седлу:

— Опять опередил! Я хотел, чтобы легкие конники обошли его с боков и устроили засаду. Он показывает, что будет менять дорогу, а мы не знаем, где он проедет. Мирошноман, я чувствую гибель. Нам лучше повернуть.

Мирошноман напомнил:

— Верховный хан ждет его голову на блюде!

— Я сумею оправдать наши действия.

Мирошноман молчал, его лицо было темным, глаза спрятались под надбровными дугами. Наконец он прохрипел тяжелым голосом:

— А чего страшиться? Если родился, то умрешь... Но трус умудряется умирать тысячу раз. Он даже не живет. Мы пойдем навстречу судьбе — нас оправдает и твой новый бог, и наши старые боги!

Он пришпорил коня, умчался в голову отряда. Морш бросил сестре негромко:

— Он бессмысленно храбр, это свойство неумных людей. Хищных, но неумных. Их Бог создал, дабы служили нам. Одни — как рабочий скот, другие — вместо псов, третьи — дичь...

Снова упала ночь, на этот раз — без сна. Половина отряда засела в дозоре, тревогу поднимали при каждом мышином шорохе. Утром варвар словно ждал, когда они изловят коней, оседлают, лишь потом загасил костер и пустился в путь. Обры погнали лошадей во всю мочь — наконец-то решили по совету Морша взять долгой гонкой. На ходу пересаживались на запасных лошадей, воспаленные глаза угрюмо всматривались в облачко пыли впереди, за которым неясно темнела фигура врага.

Слева появилась темная полоска леса. Мирошноман встревожился, закричал сорванным голосом:

— Отсекайте от леса!.. Если сумеет достичь деревьев, останемся с пустыми руками!

Несколько воинов вырвались вперед и стали заходить наискось, нещадно настегивая коней. Олег пустил коней в галоп, умело перепрыгивая с одного коня на другого, но, странное дело, чем больше Мирошноман всматривался в бешеную скачку, тем больше мрачнел.

Пещерник не пытался прорваться к лесу. Передовой отряд обров был далеко, однако проклятый варвар гнал коней прямо по дороге, держа путь на северо-запад.