Антиквар

– Верю, – сказал Смолин серьезно. – Именно потому, что лицезрел вашего муженька собственными глазами… ну, и слышал о нем то и это. Так что никакая вы не стерва, милая Маргарита. Вы просто-напросто хотите хоть что-то урвать от этой поганой жизни… вполне объяснимое и оправданное желание.

– Спасибо…

– Коньячку?

– С удовольствием.

– Только одна загвоздка… – сказал Смолин сокрушенно. – Вы меня все же загоняете в ту лунку, над которой написано «Филантроп». А я – не он. Ну, что поделать, таким меня жизнь обтесала – дурная компания, влияние улицы, не читал я в детстве романтических книг и не смотрел романтических фильмов…

– Другими словами, я вам все же безразлична?

– По большому счету – пока да…

Не сводя с него глаз, Рита гибко встала, подошла вплотную, положила руки на плечи, прижалась. Ну что в столь романтической обстановке оставалось делать? Да только мягко оттеснить ее к низкому широкому дивану, уложить на таковой и рядом примоститься…

– Ты меня не кинешь? – спросила она на ухо, тоном все же настороженным, опасливым.

– И не подумаю, будь спокойна, – сказал Смолин, аккуратно расстегивая на ней блузку. – Я человек старомодный…

Она все же была чуточку напряжена, но это прошло, едва он снял последнее.

Глава 3

Подвижки и новости

Ходить вприпрыжку на кладбище как-то не принято, и Смолин шагал к выходу достаточно неторопливо – хотя так и тянуло побыстрее отсюда припустить. Он с некоторых пор откровенно недолюбливал кладбища, то ли из-за возраста, то ли вспоминая, сколько его знакомых уже не здесь. Невеселая арифметика, если прикинуть…

Дожидаться самого конца церемонии он не стал. Свое обещанное выполнил – мастерски заслонившись букетом, незаметно опустил Чепурнову в гроб коробочку с орденом, как тот и просил. Прошло нормально, никто не заметил.

Орден был редчайший – первый орден Японии, а строго говоря, и не орден даже, а наградной знак, именовавшийся в соответствующей литературе «Орден государства Сацума-Рюкю». В восемьсот шестьдесят шестом один из крупнейших самурайских кланов отправил на Парижскую всемирную выставку своего делегата, тот и вручил орден Наполеону III, а заодно и дюжине приближенных. Затеяно это было, чтобы показать Европе: клан наш, уважаемые господа, посильнее и императора, и правителя, что хотим, то и делаем, можем даже орденами награждать иностранных монархов, если придет такая охота…

Орден государства Сацума-Рюкю

Ничего особенного, в общем: красная эмалевая звезда с гербом клана (крест в круге) да пять иероглифов синей эмали меж лучами звезды. Круглая подвеска – цветок, красная лента с белыми полосами. Вот только остался один-единственный известный антикварному миру экземпляр – в Японии, в музее. А у Кащея, выходит, неизвестно сколько лет лежал второй, при том, что в самой Франции ни одного не осталось…

Где он его ухитрился раздобыть, уже не спросишь. Но наиболее правдоподобная версия, если пораскинуть мозгами, сыщется. Уникальный орден во Франции могли прибрать к рукам немцы – а потом в Германии он где-то попался на глаза молодому веселому победителю, еще не носившему клички Кащей. Никифор сам говорил как-то давно тому: в Германии, в оставленном сбежавшими хозяевами особняке нашел пригоршню экзотических орденов, это и подтолкнуло ко всему дальнейшему. Разумеется, могут быть и другие версии, но истины уже не доищешься, да и какой в ней толк, кому она нужна? Коли уж господин Чепурнов этот мир покинул окончательно и бесповоротно, интересно все же, вроде бы и верующим был наш оборотистый аксакал, а вот поди ж ты, в гроб попросил положить насквозь басурманскую регалию… а впрочем, наше дело маленькое, о чем нас попросили, то мы прилежно и исполнили, совесть чиста, а значит…

– Василий Яковлевич…

Он чуточку вздрогнул, надо признаться, обернулся резковато. Дашенька Бергер, очаровательное, интеллигентное и утонченное создание, надежда родителей (каковые сами в мире высокого искусства достигли не особенно и много, а потому, как водится, все надежды возлагали на то, что родимое чадушко станет крутейшим искусствоведом).

Она небрежным движением сняла с головы черный платок – скорее уж невесомую косынку, надетую, надо полагать, исключительно по родительской воле. Судя по этому движению и абсолютно спокойному лицу, никакой такой особенной печали она и не чувствовала после утраты любимого дедушки. Ничего удивительного: Смолин примерно представлял, что она с малолетства слышала дома о милом дедушке: «собака на сене» и «старый придурок с хламом» – это еще самое мягкое…