Куявия

За трое суток непрерывной работы, даже ночью стучали молотками при свете факелов, таран собрали и вывезли впереди войска. Получился настоящий сарай на колесах, спереди угрюмо высовывается, как голова черепахи из-под панциря, окованное железом бревно. С каждой стороны по пять толстых колес, крыша из толстых досок, никакая стрела не пробьет.

Со стены, ворот и уступов смотрели молча и настороженно.

Два десятка дюжих артан забрались вовнутрь, сооружение заскрипело, колеса дрогнули, начали поворачиваться. Огромная махина тяжело сдвинулась с места. Всадники ехали следом, но со стен полетели стрелы, пришлось подать коней назад, а таран медленно двигался в сторону ворот.

Аснерд перевел дыхание. Тяжелые стрелы куявов втыкаются в дощатую крышу со стуком, мощно, с большой силой. Если бы в человека, то насквозь. Есть и среди куявов сильные люди, есть. И даже сильные стрелки.

Таран придвинулся к воротам. Тяжелое бревно начало раскачиваться. Щецин и Аснерд затаили дыхание. Достаточно одного удара. Только одного. Никакие ворота не выдержат…

Щецин вскрикнул. На карнизе ворот, как раз над тараном, четверо мужчин, натужась, приподнимали бочку, наклонили… Вниз хлынула широкая черная лента кипящей смолы. Она разбилась о крышу, залила ее, побежала, выискивая щели. Аснерд молча взмолился, чтобы доски были подогнаны хорошо, чтобы дыр не оказалось, хотя понимал, так не бывает, но хотя не обожгло бы людей там настолько, что не смогут раскачивать бревно…

Вслед за струей кипящей смолы сверху швырнули пылающий факел. Аснерд зарычал, как раненый зверь. Факел еще не коснулся крыши таранного сооружения, а Аснерд уже живо представил себе этот страшный костер.

– Сволочи, – сказал он и отвернулся. За спиной раздался далекий крик сгорающих заживо людей. Затрещало дерево, таран разваливался, крики быстро стихли. – Сволочи…

– Мы это упустили, – сказал Щецин несчастным голосом. – В другой раз мы…

– В другой? – спросил Аснерд люто. – У меня нет другого тарана!

Щецин отшатнулся, заговорил быстро-быстро:

– Привезут!.. Я на всякий случай заказал сразу пять, помнишь? Ты еще меня обзывал, говорил, что я не верю, что куявы сдадутся!

Аснерд стиснул зубы, выдохнул, признался горько:

– Я тогда твой наказ отменил. Зачем, мол, пять? Нам и один не понадобится. Так что не жди.

Щецин усмехнулся, глаза блеснули победно.

– А я снова повторил, – сказал он. – Уже после того, как ты отменил.

– Точно?

– Точно-точно, – заверил Щецин. – Ты мудр в боях, а я – в жизни. Запас редко бывает лишним. Ну затащили бы на гору и бесполезные бревна, велика беда?.. А сейчас они еще как пригодятся.

– Уже в пути? – спросил Аснерд с надеждой.

– Через три дня прибудет второй, – заверил Щецин, – а еще через три – третий. Долго их делают на месте, потом разбирают, чтобы сюда по частям… Уже послезавтра привезут!

– Хорошо, – буркнул Аснерд.

Он пустил коня в сторону стены. Щецин крикнул обеспокоено:

– Ты куда?

– Не закудыкивай, – огрызнулся Аснерд. – Похвалить хочу.

На стене народ ликовал, в воздух взлетали шапки, там орали, целовались, хлопали друг друга по плечам. Снизу поднимался дым, огонь быстро погас, но горячий воздух взметывал широкие хлопья пепла, сильно пахло горелым мясом.

Аснерд ехал неспешно, его заметили не скоро, и ликование стихло. На гиганта смотрели с опаской, лучники торопливо разобрали стрелы, начали натягивать тетивы. Иггельд смотрел на артанского полководца и не мог себе представить, чтобы этот конь, больше похожий на слона, мог идти галопом или непристойной для такого гиганта рысью. Аснерд выглядит в седле так, как будто сросся с конем.

Лучник по его сигналу пустил стрелу. Та вонзилась в землю в двух шагах перед копытами. Конь сделал эти два шага, остановился. Аснерд лениво поинтересовался:

– Мне что же, ближе и подъехать нельзя?

– Меньше ехать обратно, – ответил Иггельд лаконично.

– Гм, тоже верно. Меня боитесь даже одного?

– У тебя громкий голос, – ответил Иггельд, – а у нас хорошие уши. Говори, тебя услышат.

Аснерд перехватил быстрый взгляд Иггельда в сторону ворот. Аснерд подбирал ответ, а в голове крутился вопрос, чего же этот горец беспокоится, почему старается не допустить к воротам? Не потому ли, что хлипкие, достаточно пары крепких ударов, чтобы все рухнуло?

– Вы хорошо сражаетесь, – сказал он неспешно. – Таких противников можно уважать. А кого уважают, с тем и разговаривают уважительно.