Куявия

– Да ты успокойся, успокойся!.. Ничего с ним не станется Мой Черныш тоже человечины попробовал, и – ничего. Людоедом не стал.

Шварн посмотрел дикими глазами.

– Да при чем тут Храпун?.. Это я попробовал, я!

– Человечины?

– Да! Я же убивал людей, понял?

Иггельд кивнул, чувствуя легкую печаль.

– Шварн, я думал, ты старше меня… А ты, оказывается, еще не убивал.

– Ох, Иггельд! Тебе хорошо, ты – железный. А я как вспомню, как они кричали… Как же, стойкие и несокрушимые! Когда Храпун придавил и рвал на части, они ж… у меня в ушах до сих пор эти крики!

* * *

Яська за сутки ухитрилась слетать на ближайший склад Антланца четырежды, Апоница ликовал, принимая мешки с мукой, пекарни работают день и ночь, хлеба едва хватает на всех, и запасы уже тают. Усталый дракон уполз в нору, а она отправилась уже в сумерках к дому Иггельда. Он увидел издали тоненькую едва ковыляющую фигурку, подхватил и внес на руках в дом.

Она слегка брыкалась, в ее глазах он видел только непонятную печаль, прижал к груди, по-братски чмокнул ее в лобик. Она фыркнула:

– Скучаешь?

Он насторожился:

– О ком?

– Иггельд, перестань, – сказала она рассерженно – Как будто я не вижу! И отпусти меня, я же понимаю, что в мыслях ты несешь совсем не меня.

Он со вздохом отпустил, она сразу устремилась к столу, жадно похватала кусочки хлеба, сыра, напомнив ему ту бедную и вечно голодную девчонку, какой была десяток, нет, даже больше, лет тому. Похудевшая, с потемневшим лицом и заострившимися скулами, торопливо жевала, мрачно глядя в столешницу, сразу же начала отвечать невпопад, а когда он протянул руку и положил ей на плечо, вздрогнула и посмотрела дикими глазами.

– Это я, сестренка, – сказал он ласково. – Что со мной, уже понятно, а что с тобой? Что-то случилось?

– Да, – ответила она рассерженно, – Да!

– Что?

– Артане напали, – ответила она зло. – Артане… Не знаешь?

– Прости, – сказал он, – я не знаю, чем я тебя обидел… В самом деле обидел?

Она раздраженно качнула головой, с усилием заставила губы растянуться в улыбке.

– Нет, Иггельд, нет. Разве можешь кого-то обидеть? Ты добрый. А я вот нет. Я недобрая, я злая, я бессердечная и вообще я редкостная дура!

Глаза ее заблестели, начали наполняться влагой. Нижняя губа задрожала, он поспешно привлек ее, она уткнулась ему лицом в грудь, плечи затряслись.

– Все будет хорошо, – сказал он ласково. Начал гладить по голове, плечам, перебирать ей волосы, почесал уши, она любила в детстве, когда чешут уши, словно маленький дракончик, повторил: – Все будет хорошо… Мы слишком много перенесли в детстве, теперь боги нам дадут дорогу полегче. Не тревожься. Все будет хорошо. Все будет, моя Яська, все будет…

Она всхлипнула, поспешно отстранилась, быстро вытерла ладонью мокрое лицо, влажные глаза.

– Ох, Иггельд!

– Все будет, Яська, – повторил он. – Я чем-то могу помочь?

– Мне никто помочь не сможет, – прошептала она, – даже я сама.

Опустив голову, она поспешно выскочила из-за стола. Он проводил ее долгим взглядом. Напомнила о Блестке, хотя и так не забывает, но Яська затронула больное место, ведь мог хоть раз взять Блестку на руки, прижать к груди, поцеловать в щеки, ведь не весь же из животной страсти, в нем же плещется океан нежности, почему не выплеснул на Блестку ни капли? Может быть, все повернулось бы иначе…

От двери послышались уверенные голоса князей Цвигуна и Северина. Он вздохнул, сделал каменное лицо и приготовился обсуждать, как еще насолить артанам.

* * *

Перевозка зерна – перевозкой, но по дороге Иггельд на большой высоте пролетал над артанским лагерем и всем велел так делать. Туда не поднимутся даже стрелы Франка и Меривоя а всяк в артанском войске понимал, что с драконов каменные глыбы могут безнаказанно ронять с любой высоты. Иггельд велел брать камни, когда летят за продовольствием, дракозники так и делали, и пусть камни падали обычно без вреда для артан, разве что двух за все время убило каменными осколками, а еще одним, как ударом острейшего топора, срезало шест со скачущим конем – эмблемой Артании, падающие с неба глыбы вызывали раздражение, страхи, так не свойственные артанам, и тягостную обреченность.

Артане бестолково толклись по всему стану, затевали ссоры, часто сверкали боевые топоры. Аснерд грозил рубить головы, кто начнет затевать свары, но сам срывался, орал, смотрел бешеными глазами. Артане, думал он яростно, мы – артане! Нам на горячих коней, да чтоб бескрайняя степь, чтоб частый стук копыт, чтоб земля мелькала под конским брюхом так, что не земля уже, а серое, струящееся, как дым, полотно… а мы вместо горячей жизни заперты в каменном мешке! Нет, нам даже хуже, чем тем, кто по ту сторону крепостной стены: у тех нет выбора, а у нас за спиной дорога вниз, на зеленые равнины, где тепло, где воздух напоен ароматами трав, где бабочки, стрекозы, где коня можно разогнать во всю мощь и нестись, пьянея от восторга…