Куявия

– Вы, – продолжал Меран, – единственная сейчас путеводная звезда и надежда Куявии! Уже не только беры и беричи собирают отряды против артан, простые поселяне ловят одиноких артан, и ни один не уходит из их рук живым!..

– Слава богам!

– Из Славии обещают прислать войско в помощь, но это тоже лишь благодаря вам – славы не стали бы помогать, если бы помогать было некому. А так пришлют в помощь не Тулею, а… всей Куявии, а Куявия, по их словам, жива до тех пор, пока сохраняется хоть одна крепость, не занятая артанами, если хоть где-то бьются против артан! Вы понимаете, насколько много зависит от вас?

Его слушали в потрясенном молчании. Беловолос плакал, слезы бежали ручьями по бледному лицу, он не смел их вытереть, чтобы не отвлечь внимание от разгорячившегося горца. Чудин раскраснелся, у него подозрительно блестели глаза, он шмыгал носом, складывал ладони на груди, а Апоница вообще хватался за сердце, то бледнел, то краснел.

– Мы выстоим, – начал князь Цвигун, – мы…

Страшный грохот прервал его слова. Весь дом содрогнулся, с потолка посыпалась пыль, мелкая каменная крошка. На улице раздались крики. Иггельд схватился за меч, выбежал на площадь. Из всех домов выскакивали полураздетые люди. Из-за далекой стены вырастали трепещущие дуги, со стороны артан летят огромные камни, многие – раскаленные в огне Еще в воздухе во все стороны разлетались желтые шипящие искры, камни казались невероятно огромными.

Раздался крик, мощный удар сотряс землю. Камень, пролетев почти до середины Долины, упал среди домов, раскололся, осколки разлетелись в стороны, с сухим стуком вонзаясь в оконные рамы, двери. Второй камень обрушился на крышу другого дома, проломил, исчез.

Мужчины, уже принимавшие участие в тушении прошлых пожаров, торопливо направляли людей за водой, других гнали на крыши. Камни поменьше, но горячие, падали на кровли, под ними сразу начинало дымиться. Если оставить так, вскоре вспыхнут огоньки, потому такие камни заливали водой как можно быстрее.

Артане, как понял Иггельд, что не могли согреться возле костров, начали обстрел из особо мощных катапульт сразу же, как только их собрали, а собирали даже ночью при свете факелов. Он огляделся, князья Цвигун и Северин уже деловито направляли потоки людей, Иствич увел часть в сторону ворот. Женщины с криками вытаскивали рухлядь, уносили в дальний конец Долины, мужчины хмуро гасили пожары. Земля содрогалась от ударов, в домах от сотрясения со стен срывались мисники, полки, вываливались оконные рамы.

– И это выдержим, – проговорил Апоница, бледный и решительный, – даже если все дома порушат! В пещерах будем жить! Ты как-то жил?

– И выжил, – ответил Иггельд. – Ладно, смотрите здесь, а я пока проведаю Малыша. Как он ночь сумел пережить без меня?

Пока шел к пещерам, в груди разрасталось чувство вины. До прибытия беженцев драконы бегали свободно по всей Долине. Сейчас не понимают, за что их наказывают, так как приказ жить только в дальней части Долины, где пещеры, а лучше вообще все время сидеть в пещерах, воспринимают как наказание, и так стыдно смотреть в чистые невинные и ничего не понимающие глаза, когда большой и сильный зверь униженно заглядывает тебе в лицо, виновато скребет землю хвостом и спрашивает: ну когда ты меня простишь? Ну когда ты перестанешь сердиться?

С Малышом вообще сплошной щем в груди, тут и неприязнь к нему за то, что Черныш погиб, а Малыш занимает его место, и любовь несмотря ни на что, потому что Малыш – вылитый Черныш, весь в него, все повадки, привычки и ужимки, и тоже забегает вперед и просит: ну прикажи мне что-нибудь, ну дай мне показать, какой я послушный, как я тебя люблю и слушаюсь!

Малыш, как и Черныш, чуял его приближение издали, выбежал, завизжал тонким поросячьим голосом, зазвенело в ушах, а со скал покатились мелкие камешки. Закованные в панцирь бока гудели под ударами огромного хвоста. Иггельд закрылся руками, выдержал натиск с ритуальным облизыванием, заверил, что любит, правда, любит, наконец Малыш плюхнулся на пузо, Иггельд взбежал на загривок, но и там Малыш чуть не вывернул шею, пытаясь дотянуться и лизнуть замечательного папочку, у которого сидел когда-то на коленях и даже ползал по нему, как по дереву.

– Летим, – сказал Иггельд. – Да, как обычно, на склад..

Да, конечно, ответил Малыш взглядом, раскрытой пастью, вилянием хвоста, приседанием, прыжками. Вес как скажешь! Хоть в пламя, хоть в воду – только скажи.