На бегу он обернулся, помахал рукой, Яська навсегда запомнила его полное любви и обожания лицо, огромные страдальческие глаза.
Глава 29
Аснерд осмотрел щель под широким выступом, велел углубить, расширить, а отколотые камни сбрасывать в пропасть. Следующую катапульту, а она прибудет, можно прятать здесь. Да и шатер стоит перенести поближе, а то этой ночью камни в самом деле рухнули близко… Он видел эти глыбы, такая рухнет на темечко – волосы… того… растреплет.
Воины слушали его, мрачнели. Углублять и расширять пещеру – это распрощаться с надеждами закончить с этой Долиной быстро. Не говоря уже о том, что не ремесленники, чтобы долбить стены, и что нечем долбить, кроме топоров. Аснерд и сам понимал, что говорит не то, чего ждут, вышел в самом скверном расположении духа.
От сверкающей в утреннем солнце, как огромная вставшая на дыбы серая стена льда, бежал огромный человек. Обнаженный до пояса, с могучей фигурой – Аснерд узнал сына и не поверил глазам, Франк должен быть у шатра, оглянулся, так и есть, Франк там, поднялся, бросил лук, свинья, ринулся навстречу бегущему. Они сшиблись, обхватили друг друга, и наконец-то Аснерд поверил, что видит Меривоя.
– Ах ты ж! – заорал он, прибавил шагу. Братья разомкнули объятия, Меривой бросился навстречу с криком:
– Отец!.. Ты жив!
Аснерд остановился, огромный и массивный, как скала. Меривой набежал, едва не сбив с ног, обхватил, жадно прижался. Сердце Аснерда дрогнуло, Меривой прильнул к нему, как испуганный ребенок, с неохотой высвободился из могучих рук, но Меривой снова жадно обнял.
– Что случилось? – спросил Аснерд твердым голосом. – Что тебя выгнало из куявской норы, предатель?
Их окружали артане, в руках топоры, взгляды исподлобья, лучники наложили стрелы. Меривой сказал с радостным облегчением:
– Куявы… в самом деле… не самые умные! Кто-то пустил слух, будто ты смертельно ранен дурацкими камнями, что сбрасывали ночью с драконов… Вот я и прибежал…
Артане переглядывались, говор стал громче. Раздвинув толпу, появился Вяземайт.
– Этот слух пустил я.
Меривой вздрогнул, глаза расширились.
– Зачем?
Вяземайт смотрел строго, в глазах беспощадная ясность.
– Как зачем? Ты, предатель, среди артанского лагеря! Этого мало? Тебя будут судить за измену. За всю эту войну ты – первый артанин, кто настолько обесчестил свое имя!
Меривой вздрогнул, сзади по кивку Вяземайта подошли Герман и Рогач, могучие, как столетние дубы, ухватили за руки, быстро и умело связали обе кисти за спиной толстой веревкой. Он не отрывал взгляда от Аснерда. Тот помрачнел, в глазах, обращенных к Вяземайту, сверкнул гнев. Подбежал Франк, непонимающе смотрел на брата, на отца, повернулся к Вяземайту, тот выдержал его взгляд, горестный и умоляющий, только чуть дрогнул бровью. Собравшиеся артане шумели громче, грозный рокот напоминал шум морского прибоя.
Аснерд проронил глухо:
– Да, сын мой… Артания – это все. Для нее человек должен забыть даже любимую женщину, женщин много, Артания – одна. Ты выбрал женщину, чужую женщину… а значит – предал Артанию.
Они стояли в широком кольце, Меривой в смертной тоске огляделся. Вспомнился горестный крик Яськи, ее тяжкое предчувствие беды, умоляющие глаза.
– Я не предал, – вырвалось у него с яростью, – ни артан, ни артанскость!.. Здесь против нашей орды бьется горстка артан…
Аснерд прорычал:
– Ты что мелешь?
– …настоящих артан, отец! Они больше артане, чем мы!.. Я не предал, я не предал!… Я не предал, будьте вы все!.. Их здесь тысяча или даже меньше, но не страшатся драться против всей Артании!.. Знают, что они – одни, что помощи нет, не спасут, не помогут. Они бьются отважно и яростно. Они не сдадутся, не откроют врата. Да, их горстка, они все погибнут. Но погибнут, отец, красиво! С небес кричат хвалу им, а не нам. Ты понимаешь, что даже наши предки кричат хвалу им? У этих куявов даже женщины таскают камни на стены и сбрасывают на головы… на головы осаждающих… так разве они трусы?
Его страстную речь, так непохожую на всегда короткие реплики, слушали в угрюмом молчании. На суровых лицах Меривой не видел ни пощады, ни снисхождения, ни даже понимания.
А Вяземайт уловил его заминку, сказал с насмешкой:
– Ты хотел сказать, на головы артан, верно?.. И что же, стыдно стало?
Меривой покачал головой, выпрямился, в лице гордость и отвага.
– Не за себя. За того стыдно, кем сюда пришел. Была великая гремящая слава – садануть всей отвагой, удалью и нашим презрением к гибели в могучую и спесивую Куявию! В подлую, трусливую Куявию, гордую черными башнями магов, богатством, огромным войском, закованным по ноздри в железо!.. Но скажи мне, где слава в осаде этой крохотной Долины, где даже нет воинов, таким несметным войском? Я не вижу этой славы! Я вижу… я вижу совсем другое, сам подбери название.