Ингвар и Ольха

– С чем пожаловал? – спросила ведьма.

Ингвар смотрел еще со страхом, но отвращения не чувствовал, хотя старуха явно общалась, а то и была в родстве с нечистой силой. Хоть и в лесу живет, но выглядит чище и опрятнее, чем многие из княжеской челяди. Лицо как печеное яблоко, но без старческих пятен, язв, а глаза смотрят понимающе, без лютой ненависти к человеку, признающему только светлых богов.

– Да как тебе сказать, бабушка…

– Да так и скажи, – сказала ведьма словоохотливо. – Человеку завсегда что-то надобно. Это зверь лесной: наелся – и на бок. А человек и сытый что-то ищет, стонет, жалуется… Такая судьба человеку – иметь сердце ненасытное.

Ингвар сказал осторожно:

– Так ли? У меня в дружине больше таких, которые сыты и брюхом, и сердцем.

– Да рази то люди? – отмахнулась ведьма пренебрежительно. – А с чем ты пожаловал? По чему твое сердце рвется?

Ингвар смотрел в ее смеющиеся глаза, внезапно ощутил гнев. И сразу исчез страх перед могуществом лесной женщины.

– Знаешь ведь, – сказал он горько. – Чего ж тебе еще?

– Знаю, – согласилась ведьма. – Эх, лучше бы ты жаждал власти или богатства!

Ингвар смотрел недоверчиво:

– Бабушка… мне всего-то надо совсем пустячок. А заплачу я тебе серебром или золотом, как скажешь.

– А яхонтами? – спросила старуха внезапно. – Заплатишь? А рубинами, я больно рубины люблю. И чтоб изумруды еще принес, я их коту дам играться.

Голос ее стал сварливым, злым. Ингвар вспомнил глаза Ольхи, острая боль сжала сердце. Стало трудно дышать, грудь свело. В боку кольнуло, а острый шип остался.

Перекосившись, он сказал едва слышно:

– Все отдам… Только избавь меня от боли.

– Насовсем?

– Да.

– Жалеть не будешь?

– Нет, – вырвалось у него. – Я уже сейчас не человек, а полчеловека. Ни на что не годен, все о ней думаю. Для меня еще вот так… может быть, не дожить до конца недели.

Старуха смотрела испытующе, потом ее взор смягчился. Все еще сварливо, но чуткое ухо Ингвара уловило нотки сочувствия, буркнула:

– Ладно. Если все отдать сулишь, то в самом деле приспичило. Бывает, даже крепкие витязи мрут от такой муки, как мухи в осень. Жалко, вон ты какой вымахал большой и красивый.

Отвернулась, неспешно перебирала пучки с травами. Ингвар смотрел в сгорбленную спину с бессильной ненавистью и надеждой. Даже если придется пить отвар из жаб и летучих мышей, все вытерпит. Только бы снять древлянское колдовство с сердца!

– Подействует сразу?

– Сразу, как только, – ответила ведьма туманно. – Прежде чем выпить, тебе все равно понадобится вернуться, взглянуть на эту женщину… Она красива?

– Нет, – вырвалось у Ингвара. – Нет! В том все и дело!.. Это колдовство, я околдован!

– Ты это знаешь?

– Чую. Иначе почему у меня так болит сердце? Почему я иссыхаю на глазах? Уже мои воины замечают. Еще не говорят, но я вижу, как смотрят. Да и какой я воевода, если не о битвах думаю, а об этой рыжей…

– Рыжие богам угодны, – заметила ведьма.

– Рыжие все ведьмы, – возразил он горячо. – Ты тоже наверняка была рыжей! Теперь не разглядишь, а она сейчас в самом расцвете своей злой красоты.

– Так она красива?

– Нет, – повторил он зло. – Это колдовство, а не красота! Красивыми могут быть только маленькие женщины с золотыми волосами… до пояса, а то и до пят. А глаза чтоб голубые или карие… А эта – здоровая как конь, рыжая, глаза серые, но от злости могут становиться зелеными, как у твоего кота. Злая, того и гляди укусит или хотя бы поцарапает. И если мое сердце болит по ней, то что это, если не порча?

Ведьма поставила на огонь глиняный горшок, налила воды и набросала трав и листьев. Ингвар смотрел жадно, даже сглотнул слюну. Запах от трав терпимый. Может быть, его случай совсем простой, даже не понадобится добавлять в горшок жаб, кожанов, жуков и мух…

– Рубины мне ни к чему, – сказала ведьма, не поворачиваясь. – А серебряные гривны возьму. Имеются?

Ингвар торопливо развязал калитку. Ведьма бесстрастно смотрела, как он достал серебряные прутья, но во взгляде все же блеснуло одобрение, когда он швырнул на стол, не торгуясь. Либо богат, либо припекло так, что света белого не видит. А скорее всего и то и другое.

Когда варево было готово, ведьма налила в крохотную баклажку, с лесное яблоко размером, заткнула деревянной затычкой:

– Держи!