Ингвар и Ольха

– Мы исполним для вашего развлечения новую песню!.. Мы услышали ее в дальних странствиях среди льдов, по дороге сюда добавили только самую малость, изменили чуть музыку и… словом, слушайте!

Ингвар покосился на Ольху. На губах воеводы была победная улыбка, и Ольха отдала бы палец, чтобы стереть ее с его поганой рожи.

– Что можно услышать среди льдов, – сказала она язвительно, – кроме свиста ветра и криков чаек?

– У кого уши на месте, тот услышит многое, – ответил Ингвар многозначительно.

– Песни викингов! – фыркнула она. – Рев труб и похвальба о своих кровавых подвигах! Перечисление, сколько убили, сколько сожгли, сколько испакостили!.. Слюни берсерков!

Горбач тронул струны, помещение наполнили звуки настолько пронзительные и чистые, что Ольха вздрогнула. Она никогда не слышала ничего подобного. А Горбач медленно перебирал струны, извлекая странную чистую и щемящую мелодию, от которой у Ольхи сладко заныло сердце.

Тарх Тарахович запел, и снова Ольха вздрогнула. Певец был широк в плечах, мускулист и разговаривал с князем сильным голосом воина, но когда запел, голос неожиданно взлетел, воспарил, а Горбач к тому же поддерживал его высокими пронзительными нотами, хрустальными, как воды горных ручьев, чистыми, как снег на севере, где услышали и подхватили эту песнь.

Слова были на русском. Ольха с трудом улавливала смысл, но как-то сразу перед ее внутренним взором возникли странные дали, гордые и красивые люди, крылатые змеи, могучие воины… Был там непобедимый воин по имени Тристан, который побеждал всех и вся, убил великана и сразил Змея, его король той страны послал добыть ему золотоволосую красавицу Изольду, прозванную так потому, что она была словно изо льда – с белоснежной кожей, чистая, девственная, холодная ко всем героям и королям…

Певец пел страстно и взволнованно, а о подвигах рассказывал так, что Ольха видела наяву схватки и слышала лязг мечей, рев Змея, храп коней.

И добыл Тристан золотоволосую красавицу, и повез ее через леса и долы к королю. Но есть высшая сила, перед которой ничто даже власть королей: Тристан и золотоволоска полюбили друг друга… Они познались, хотя понимали, что за это ждет лютая смерть. Но они не могли противиться великой силе любви. А кто бы мог? Лишь тот, кто не человек.

Затаив дыхание, слушала Ольха невероятный рассказ о страданиях, скитаниях и лишениях влюбленных. Голос певца дрожал, прерывался, звенел, как натянутая струна, а сами струны на музыкальной доске Горбача кричали, как раненые птицы, стонали и жаловались безнадежными голосами.

В палате было тихо. Слушали молодые воины, слушали старые воеводы, заслушались отроки и челядь, носившие еду и питье. Недвижимо сидел Олег, застыли как изваяния воеводы, старшие русы.

Глава 34

Все плыло перед глазами Ольхи, вздрагивало, подпрыгивало. Во рту был солоноватый вкус, и она с изумлением поняла, что плачет навзрыд. Слезы бегут, обжигая щеки, попадают в рот, капают с подбородка. Она суетливо терла глаза кулаками, но слезы бежали, а в груди были мука и горечь.

Голос Ингвара был встревоженным:

– Что-то стряслось?

– Иди к Ящеру, – ответила она с ненавистью. – Тоже мне развлечение! Прямо со смеху мру!.. Весело, как же!

Сквозь слезы видела его помрачневшее лицо.

– У нас, у русов, тешатся не только измазанными в саже харями. Это вам хватает свинячьего хрюканья да визга ряженых.

За столом нарастал говор. Снова начала звякать посуда, слышалось бульканье вина. Князь Олег что-то говорил, поднимал высоко кубок, но слезы еще бежали из ее глаз, а сердце испуганно и сладко щемило, похожее на прут со снятой корой, открытый солнцу и движению воздуха.

– Все равно, – проговорила она упрямо, – разве ж можно так сердце рвать?.. Душа веселья жаждет!

Она видела, как великий князь повернулся к ней, он всегда все слышал и подмечал, даже в толпе слышал всех и каждого, и теперь в зеленых глазах она видела неодобрение.

Что-то сказал, поклонившись, Тарх Тарахович. Великий князь чуть улыбнулся, оба смотрели на Ингвара, потом перевели взоры на Ольху. Ольха торопливо протерла глаза. Она чувствовала, какие у нее распухшие от плача губы, но опять не разобрала их слов, а Ингвар, похоже, разобрал: вспылил, ответил резко и зло, даже швырнул со стола кубок в певца.

Гости громко хохотали, в восторге били кулаками по столу так, что посуда подпрыгивала, а вино выплескивалось. Тарх Тарахович отступил на шаг, в глазах полыхнул огонь. Горбач предостерегающе положил руку на плечо другу, но тот крикнул: