Ингвар и Ольха

Мостик кончился, под ноги бросилась утоптанная земля. Узкая тропка повела вдоль берега, раздвоилась, один язычок юркнул под сень мохнатых деревьев.

Ольха вскрикнула на бегу с болью:

– Павка!.. Он погиб, давая нам уйти.

– Да, – ответил Ингвар. Он шагал быстрым шагом, почти бежал, посматривая на нее, оглядываясь на Бояна с Молотом.

– Он спас нас… а мы…

Ингвар рявкнул зло:

– Что – мы? Мы должны были уйти. И должны спастись сейчас, дабы жертва была не напрасна.

Боян, пятясь, едва не наступил им на ноги. В плече торчала стрела, из ранки бежала тонкая струйка алой крови. Не морщась, Боян обломил древко, чтобы не мешало, бросил через плечо.

– А разве это не лучшая на свете смерть?

– На мосту? – спросила Ольха с болью.

– Отдать жизнь за други своя, – ответил Боян сурово.

Они выбрались на берег. Ингвар облегченно вздохнул, увидев в сотне шагов густой ельник, а еще дальше над ельником вздымались кудрявые вершины дубов, кленов, вязов.

Боян присел на корточки, просунул голову между ног отца, с натугой выпрямился:

– Всего-то верст пять осталось?

Глава 44

Вскоре их снова узнали, но это были уже веси во владениях Ингвара. К удивлению Ольхи, местные жители отнеслись без вражды, даже дали им двух коней. Ингвар велел явиться в терем за платой, а войт сказал почтительно:

– Да ты не беспокойся, хозяин! Если даже не заплатишь. Ты нам уже заплатил. Еще раньше.

Ольха не поняла, спросила Ингвара, а тот раздраженно отмахнулся:

– Да откуда я знаю, что он имел в виду? Наверное, какую-нибудь мзду отменил. Ну, за проезд по мосту, подушное или что-то еще.

– Главное, – сказала она удивленно, – что нам даже помогли.

– Главное, что тебя с Молотом можно посадить на коней, – возразил Ингвар.

– Я могу идти наравне с вами.

– Сперва посмотри, как ходят мужчины.

– Кто этого не видел?

Но когда Ингвар и Боян пошли своим воинским шагом, Ольха потрясенно поняла, что и на коне за ними поспеть не просто. Оба руса в полном боевом доспехе и с тяжелыми мечами за спиной бежали, как кони, по зеленому лесу, прыгали через пни и валежины, проламывались, как лоси, через кусты, бежали без устали, бежали мокрые от пота, как две выдры, но бежали и бежали, еще успевали присматривать за Молотом и поддерживать в седле, уже и кони начали хрипеть и ронять пену. Ольха готова была взмолиться об отдыхе, как вдруг Ингвар вскрикнул:

– Замок!

На дальней дороге показалось с десяток людей с кольями и рогатинами, но загородный терем был уже близок. Кони шли шагом, пошатывались, хрипели, пристыженно косились на шагающих рядом русов. На башенке блеснул солнечный зайчик. Следят за дорогой, поняла Ольха, доспех не снимают даже наверху. Значит, дела и здесь плохи. Или очень тревожны.

Они были еще в сотне шагов от ворот, когда подъемный мост со скрипом и треском начал опускаться. Створки ворот пошли в стороны. Там появился непомерно широкий в плечах приземистый мужик с непокрытой головой. Длинные волосы цвета дубовой коры падали на плечи. Ольха вздрогнула, проход в ворота замка загородил явно полянин. На поясе у него висел короткий славянский меч. Длинные узловатые руки мужика свисали до коленей. От него веяло силой и неприкрытой угрозой. Налитые злобой глаза люто зыркали из-под насупленных бровей. Надбровные дуги выступали как козырек над крыльцом терема.

Он вгляделся в приближающихся людей с явно возрастающей угрозой в лице. За его плечами появились еще люди с топорами и копьями в руках. Передний мужик ступил на мост, не дожидаясь, пока край ляжет на той стороне.

Ольха хотела слезть, встать рядом с Ингваром, но тот словно чуял, предостерегающе поднял руку. Она замерла в седле. Рядом что-то бормотал Молот, седые пряди развевало ветром. Он совсем изнемог от скачки, глаза закрывались.

Мужик слегка пошатывался, словно глыбы плеч и чудовищные руки перетягивали то на одну, то на другую сторону. Край тяжело опустился, мост словно бы облегченно вздохнул, расслабил натруженные мышцы бревен. Мужик остановился на середке моста, тот вроде бы даже прогнулся. Голос мужика был тяжелый и грозный, будто над головой прогрохотал гром:

– Кто такие будете?

Ингвар ответил мертвым от усталости голосом:

– Если и ты, Мизгирь, меня не признаешь… то кто признает еще?

Мужик, которого Ингвар назвал Мизгирем, подошел ближе, всмотрелся в измученное лицо воеводы, зачем-то потыкал в него пальцем. Вдруг обнял, сдавил в объятиях с такой мощью, что даже Ольха с высоты седла услышала хруст костей и скрежет сминаемого доспеха. Ингвар, морщась, высвободился, а Мизгирь захохотал неожиданно гулким басом: