Ингвар и Ольха

Ингвар был в простой полотняной рубашке, без меча, лишь на поясе висел короткий нож. На сапоги налипла глина, явно ездил в дальние веси своих земель.

– Олег говаривал, – сказал Асмунд, ни к кому не обращаясь, – что эти люди, идущие от семени великого Славена, ни в горе, ни в радости не знают удержу. Теперь видим, до чего доводит радость…

– Может, горе? – предположил Ингвар. Он покосился на Ольху.

– Какое горе, когда помер кровопийца князь Олег!

– Да уж, ни одной целой хаты не осталось, – согласился Ингвар. – Как любят жечь!

– И рубить мебель, – добавил Асмунд.

Оба посмотрели на Ольху, не обиделась ли за свой народ. Ольха пожала плечами:

– И бить посуду.

В ночи пожары были особенно страшными. Дым сливался с черным небом, разве что не затмевал звезды, зато багровый огонь видели издали. Ольха словно слышала отчаянные крики, треск падающих крыш, стен, ржание обезумевших коней в запертых конюшнях.

– Это еще цветочки, – сообщил Асмунд хмуро.

Ольха подпрыгнула:

– Что может быть хуже?

– Уход Олега застал хазар, савиров и гиксов врасплох. Сейчас спешно собирают войска. Со дня на день надо ждать их отряды. Уже завтра нам бы послать людей. Пусть ждут и хватают лазутчиков.

Ингвар усомнился:

– Со дня на день?.. У них сейчас заготовка кормов. Ни один каган не соберет войско для набега! У нас еще есть недель пять, не меньше.

Ольха вспомнила:

– Я слышала, что князь самые сильные дружины поставил на границах с хазарами. Это верно?

– Верно, – сказал Асмунд, оживляясь. – Вот что значит княгиня! Сразу в корень смотрит. Верно, Ингвар?

– Ну, гм…

– Я про тот корень, что, мол, по-княжески зрит в главное. А если Олег предвидел, что стрясется? И заранее послал туда войска? Чтобы не пустили хазар в глубь наших земель?

Ингвар топтался на месте, не отрывал взор от багрового неба. Прорычал с неудовольствием:

– Оставь свои шуточки насчет корня. Вижу, тебе опасно сидеть рядом с Рудым. Он не становится лучше, а с него на тебя всякая погань переползает… Не думаю, что можно так далеко предвидеть. Но судить не берусь. Олег знал больше, чем мы, смертные. Однако его дружины, это верно, могут не только задержать хазар, но и вовсе сбить рога напрочь.

Он умолк, осматриваясь настороженно. В сумерках по пыльной дороге брели к кремлю оборванные люди. У многих на голове, руках белели тряпки, где темными пятнами выступала кровь. С ними было много детей, самых малых несли на руках.

– Опять погорельцы, – сказала Ольха с сердечной болью. – Пойду приму.

Ингвар смотрел вслед с облегчением и надеждой. Он не видел хитрой усмешки Асмунда. Древлянка распоряжается в кремле как в своем Искоростене! Ее слушается не только челядь, но и дружинники, будь то славяне или русы. Правда, руководит только в делах хозяйствования, но не далек день, Асмунд его видит, хотя и не вещий, когда древлянка начнет по-своему расставлять стражу, охрану ворот, и сможет ли тогда что-то возразить Ингвар?

В толпе оборванных погорельцев одна худенькая фигурка в лохмотьях показалась знакомой. Не веря глазам, Ольха подбежала, развернула к себе мальчонку. На нее взглянули заплаканные глаза Лютика. Лицо было закопчено, в грязных потеках, худое, на скуле пламенела глубокая ссадина. Он зябко кутался в тряпки.

– Боги, – выдохнула Ольха. – Что стряслось?

Она слышала, как скрипели ступеньки, следом за нею спустились Асмунд, Ингвар. Подошли еще дружинники. За ее спиной крякнул Асмунд. «Ясно же каждому, – слышался его молчаливый упрек. – Даже тебе, древлянка. У вас, древлян, все так же, как у этих. То все на Олега ножи точили, а сейчас либо с дрягвой тягаетесь, либо с шипинцами, либо еще кого нашли».

– Мамку убили, – сказал Лютик слабым голоском, – тятьку и братьев старших тоже… Сестренок увели в лес… Дом сожгли, скотину забрали…

Глаза его были сухими, а голос безжизненным. Перед Ольхой стало расплываться, в глазах защипало. Она прижала к себе худенькое тельце:

– А как же ты уцелел?

– В лопухах схоронился. Мой братик прятался под корытом, но его нашли… Их старший схватил за ногу, а потом с размаха головой об угол.

Его плечи зябко передернулись. Ольха прижала его крепче:

– О боги… Хазары?

– Нет…

– Уличи?

– Нет, уличи потом пришли… Когда уже грабить было нечего. Увели тех, кто уцелел. И сожгли дома. А раньше были свои, с нижнего конца деревни…