195  

Он осторожно спустил с ложа правую ногу, затем – левую, но пальцы Ольхи судорожно сжали его руку. Он застыл, в ее жесте было столько страха, столько мольбы не оставлять ее одну, что ощутил комок в горле. Во сне она была намного моложе, совсем ребенок. Во сне не притворялась суровой княгиней, стойкой и умеющей выносить удары.

– Я не уйду, любимая, – прошептал он. – Нет, не уйду…

Голоса становились громче, донесся треск пожара. За окном взметнулось багровое пламя, взлетели искры. В комнату ворвался запах гари. Похоже, горит сарай с сеном. Огонь явно перекинется на конюшню…

Ольха тоже, похоже, ощутила неладное. Ее веки задрожали, на лице появился ужас. Ингвар поспешно наклонился, подул нежно в лицо, сказал заговор против плохих снов. Лицо Ольхи заметно расслабилось. Осчастливленный даже такой малостью, он бережно коснулся губами ее щеки, вздрогнул, хотя уже знал, какая солнечная искорка проскочит между ними.

Запах гари становился сильнее. Ингвар колебался, не встать ли, чтобы закрыть окно, но древлянка наверняка проснется, она держится за его руку как испуганный ребенок, что отыскался в темном страшном лесу и панически боится потеряться снова.

Наконец из-за окна донесся командный голос Влада. Ингвар ощутил, как спадает напряжение. Тот, судя по тону, распоряжался толково, посылал за баграми, слышен был стук ведер, кадок. Зашипело, огонь начал спадать. Правда, дважды вспыхивал в сторонке, ветром заносило искры, а то и клочья горящей бересты, но в конце концов погасили и там. Потом Ингвар слышал довольные голоса, со двора долго не расходились, мужики обсуждали, кто и как геройствовал, отчего загорелось и что стряслось бы, если бы колодец не оказался рядом да не было столько ведер.


Ингвар снова осторожно забросил ноги на ложе. Ольха спала, держа его за руку. Во сне она чуть переменила позу, а его ухватила за указательный палец, держала цепко, еще больше став похожей на испуганного ребенка, которого он выводит из темного страшного леса.

От нее все так же пахло лесными травами. Этот запах держался стойко даже здесь, в его тереме, где все пропиталось, как ему казалось, запахами крови, вина и пожаров.

Иногда его сердце начинало стучать так часто, что он пугался, что умрет от ярости, не успев отомстить ее обидчику. Перед горячечным взором снова и снова проносились отрывочные картины, как он с наслаждением обухом топора разбивает ему все суставы в руках и ногах, бросает в пыль, чтобы тот беспомощно ползал, медленно умирая… Нет, и этой муки мало за то, что осмелился так поступить с самой нежной, самой светлой…

Он неотрывно смотрел в ее лицо. Иногда ее рука сжималась, проверяя, рядом ли он. Ингвар вздрагивал, не зная, как еще успокоить, уверить, что отныне он всегда будет защитой. Всегда и от всего на свете.

Глава 47

Звезды начали блекнуть, черное, как деготь, небо медленно светлело. Ингвар лежал, прислушивался к тихому дыханию Ольхи. Внезапно издалека донеслись крики, и у него жилы натянулись так, что едва не прорвали кожу. Крики, а следом – едва слышный лязг железа о железо!

– Прости, – шепнул он ей на ухо, – на этот раз намного серьезнее.

Он высвободил руку, промчался до своей комнаты. Он уже пристегивал поножи, когда снизу донесся крик:

– Ингвар!.. Зовите Ингвара!

– Что там? – крикнул Ингвар.

– Нападение! Со всех сторон!

Он выскочил с мечом в руке, пронесся через двор. Боевые крики и звон оружия неслись со стен, а в ворота били тяжелым. Оттуда доносился могучий рев Асмунда, он с двумя дюжинами ратников изготовился к схватке, буде чужаки ворвутся в ворота.

По всей стене люди уже швыряли вниз на невидимого отсюда врага камни, лили горячую смолу, сыпали песок в глаза. Значит, уже приставили лестницы, понял Ингвар на бегу. Лезут, а если так, то когда же успели замостить?

Он взбежал по мосткам наверх. Край стены доходил до груди, можно пригибаться от летящих стрел, самому же бить прицельно. Едва голова поднялась над краем, он ощутил, как сердце сжалось.

На стену уже лезли вооруженные люди, а из леса бежали новые и новые. Многие на бегу поднимали лестницы. Ров был завален связками хвороста.

– Отобьемся! – крикнул ему один мужик ободряюще. – Тут такая крепость!

Худой, но жилистый, похожий на обозленного паука, он выбирал булыжники из горки, метал прицельно, орал и свистел, когда кого-нибудь сбивал. В плече торчала длинная оперенная стрела, но он был слишком разозлен, чтобы хоть на миг оставить драку и обломить конец.

  195  
×
×