На то и волки

– Да, – сказал Данил, чувствуя, что сутулится самым позорным образом. – Светлана Глаголева и Ольга Ратомцева. Третья женщина мне неизвестна.

Клебанов черканул еще пару строчек, придвинул ему протокол:

– Подпишите, пожалуйста.

Данил подписал. Вопросительно поднял глаза.

– Я вас больше не задерживаю. Если вы мне еще понадобитесь, мы созвонимся.

Данил рванулся к двери. Стыд навалился столь огромный, что его как бы и не ощущалось вовсе…

– Данил Петрович!

Он не оглянулся, не остановился.

– Данил Петрович! Вы забыли…

Данил резко развернулся к столу. Клебанов протягивал ему конверт – другой, обычный почтовый:

– Это ведь вы на столе забыли?

Данил хотел рявкнуть, что не оставлял на столе ничегошеньки, но сообразил вдруг остатками подавленного стыдом и яростью профессионального чутья, протянул руку, неловко сказал:

– Спасибо…

И вывалился в коридор, увлекая за собой Леву.

Сонный сержант проверил их пропуска, и они вышли на свежий воздух из неуютно-безличного предбанника управления по борьбе с организованной преступностью. Было тихо. У крыльца стояли только их машины.

Данил рванул дверцу Левиного «Мерседеса», плюхнулся на сиденье. Лева уселся за руль, протянул ему сигареты:

– Нюанс…

У Данила вновь вертелась на слуху ленивая Светкина фразочка: «Олечка у тебя, конечно, золотце…» Такого стыда он в жизни не испытывал.

– Ну, не переживай, – сказал Лева. – Было бы хуже, окажись там Оленек с негром или ты со мной. Бабам нужно иногда оттянуться, ну их… Я, понятно, могила. Да чего ты накуксился, я двух своих законных вытаскивал из-под стебарей, и ничего. Лучшим лекарством от баб могут быть только бабы… У тебя вовсе похоронное настроение или ты способен работать?

– Способен, – сказал Данил севшим, ватным голосом.

– Ну и зачем ты меня вытаскивал? Сверхурочные, само собой, вещь приятная, но меня даже больше устроил бы и изящный поединок с нахальным мусором. Но не было ни поединка, ни особого с его стороны нахальства. По-моему, вы с ним довольно мило ворковали… что с твоей стороны весьма даже странно. Почему ты с ним держался столь благостно? Не послал вопреки своему обыкновению? Я еще не забыл, как мы с тобой два часа виртуозно отлаивались в областной ментовке… Никакого сравнения.

– Господи, – сказал Данил. – Да ты ж еще ничего не знаешь? Ты когда в последний раз был в офисе?

– В пятницу днем.

Значит, Кузьмич не считал положение столь уж опасным – пока в драку бросил одного Данила в качестве первого эшелона, а интеркрайтовских стряпчих придержал на потом. Что ж, хозяин – барин…

– Потом расскажу, – сказал Данил. – Пока что я тебе этого мальчишечку просто-напросто п о к а з а л. В самое ближайшее время, чует моя душа, перехлестнутся наши дорожки…

– Ты мне скажи как другу – Светку ты задавил?

– Нет.

– Тогда какие пересечения? Даже если у тебя нет четкого алиби, на что, весьма похоже, и смахивает, аргументов у них нет, кроме этих фоток. Я бы из такой передряги вытащил и Ваньку-слесаря, не то что тебя… Обратил внимание, он не стал скрупулезно гонять тебя по минутам и секундам. А мог бы. Вот только зачем он тебе отдал половину фоток?

«Потому что за истекшие сутки произошло нечто, заставившее Мальчиша-Кибальчиша малость поумнеть, поумерить гордыню и честолюбие, – мысленно произнес про себя Данил. – Парень все-таки оказался неплохим профессионалом, наступил на горло собственной песне и недвусмысленно тянет руку на дружбу. Крепенькой, должно быть, оказалась возникшая перед старлеем стена… кто же это, Пожидаев или Скаличев?»

– Ты, главное, не особенно налегай на девочку, – сказал Лева. – Она у тебя неплохая. Просто другое поколение. Плюс десять лет перестройки, им же незаметно вбили в голову, что нету никаких запретов, что ничто не грешно, что все на свете стоит попробовать…

– Лева, а у тебя-то что стряслось? – спросил Данил.

– У меня?

– Не увиливай, – сказал Данил. – Обычно ты просыпаешься звонка после десятого. Возможно, у тебя под боком спала лялька и оттого ты дрых чутко, но вот уголки рта у тебя всегда опущены, когда неприятности…

– Мегрэ долбаный.

– А все же? Контракт такой, Левушка – при любых неприятностях окрест тебя ты меня немедленно обязан ставить в известность… Не забыл?

Лева вздохнул, полез в роскошный мерседесовский бардачок и извлек сложенный пополам листок белой плотной бумаги.