67  

Снаружи вдруг звякнул металл. Звук гулко разнесся по коридору. Послышались голоса. И опять все стихло. Томми отставил бутылку, встал и сделал несколько взмахов руками, чувствуя, что накатывает паника. Дыхание участилось. Ему хотелось закричать, зарычать, завыть, раздолбать все вокруг, но он только попрыгал на месте, обхватив себя руками. Очертания ярко освещенной камеры расплылись от навернувшихся слез.

Дверь камеры внезапно распахнулась — прямо перед ним выросли двое в форме. На поясных ремнях черные пистолетные кобуры и короткие резиновые дубинки. Один что-то выкрикнул, но что именно, Томми не понял.

Томми отодвинул одеяло и сел, положив руки на колени. Охранник снова что-то крикнул, показывая рукой, чтобы он встал. Томми медленно поднялся. Второй охранник тоже что-то прокричал и ткнул пальцем в распахнутую дверь. Томми медленно вышел в пустой коридор.

Его отвели в душевую и приказали раздеться. Потом швырнули ему кусок мыла. Томми мылся, а охранники, ухмыляясь, смотрели на него. Потом ему дали сандалии, штаны и рубаху из такой же ярко-красной ткани, какую он видел на фотографиях узников из Гуантанамо.

Затем охранники отвели его по другому ярко освещенному коридору в помещение, где за письменным столом сидели двое мужчин в форме. Кабинет, только с голыми стенами: на полу — серая плитка, два окна выходят во двор. Снаружи светило солнце, стало быть, день. Томми потерял счет времени — понятия не имел, какое число или какое время суток на дворе. Далеко за окном, в конце песчаного двора, виднелся высокий забор с колючей проволокой поверху.

Когда они вошли, один из тех, что за столом, встал. Обошел стол, шагнул к Томми и протянул руку. Томми, помедлив, пожал ее.

— You are Tommy, aren't you? [27] — спросил незнакомец на прекрасном английском.

Томми кивнул.

— Please, — сказал тот, выпустив его руку и указывая на стул, — have a seat. [28]

Томми подошел к стулу, сел. Сердце стучало как молот, вкус во рту по-прежнему омерзительный. Человек, которому он только что пожал руку, вернулся за стол и сел. Оба пристально смотрели на Томми. Тот, кому он пожал руку, — с улыбкой в уголке рта, второй — совершенно серьезно.

Томми наклонился вперед, положил руки на колени — снова скрутило живот. Тряхнул головой и обратился к человеку, которому пожал руку:

— Where am I? Why… why have you taken me here? I haven't done anything. May I speak to the Norwegian ambassador? [29]

Улыбчивый сделал знак охранникам, которые так и стояли у Томми за спиной. Томми обернулся и увидел, что они вышли вон.

— Мы сожалеем, что пришлось доставить вас сюда таким образом. Насколько я понял, вам слегка нездоровилось… пришлось воспользоваться нашей одеждой. — Он откинулся назад и улыбнулся еще шире. — Но вы приняли душ, верно?

— Why? — начал Томми, но голос сорвался. Его душили слезы. — Почему вы это делаете? И где… где Микаель, мой коллега?

— Хотите поесть? Распорядиться, чтобы вам принесли перекусить? Или, может, сигарету? — Он взял со стола пачку, щелкнул по ней, так что три сигареты высунулись наружу, протянул ему. Томми покачал головой.

— Please, I want to speak to the Norwegian ambassador, [30] — прошептал он.

— He будем спешить, — ответил тот и отложил сигареты. — Первым делом вы должны все нам рассказать. Времени у нас много, и мы хотим услышать все.

Он скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула.

50

Допросы продолжались и когда стемнело, а вдоль забора с колючей проволокой вспыхнули мощные прожекторы. Перед ним поставили миску с чем-то вроде рагу. Томми только потыкал его вилкой. Все, что он сумел проглотить, был кусок сухого хлеба и вода, много воды. Ему постоянно хотелось пить. Они говорили без единой паузы — час за часом, пока у него не начали ныть челюсти и слипаться глаза.

Расскажите о своей семье, говорили они, закуривая новые сигареты. Кем был ваш отец, чем он занимался? Расскажите о матери и остальных членах семьи. В их глазах сквозило недоверие, когда он сообщил, что родители умерли много лет назад, а братьев и сестер у него нет. Его просили рассказать, где он вырос, где учился, с кого брал пример в юности, с кем дружил и как относится к религии. Особенно их интересовало именно это — отношение к религии. К какой конфессии принадлежали его родители, как часто посещали церковь, часто ли молились, какие религиозные традиции соблюдались у них в доме. Сам он не имел к этому касательства, но для них эта тема почему-то была очень важной.

  67  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×