Год Крысы. Путница

— Пускай! — разрешил тот.

Мужики налегли, закряхтели. Телега с трагическим скрипом сдвинулась с места, нехотя перевалила через горбину холма, наклонилась — и покатилась сама, все набирая скорость.

Рыска почувствовала, что держащие ее руки внезапно ослабели, дернулась, вырвалась и с отчаянным: «Жа-а-ар!!!» — помчалась вдогонку.

Некоторые из баб закрыли глаза руками, шепча: «Ой, страсть-то какая, нет моченьки смотреть, помилуй нас Хольга!» У мужиков, напротив, моченька была, а к ней жадное любопытство. Телега грохотала, истец вопил, Рыска пищала, размахивая руками, как домашний гусь крыльями, пытаясь подняться в небо вслед за вольной стаей. Со стороны казалось, что это ей вот-вот удастся.

И лишь саврянин почему-то ухмылялся, двумя пальцами массируя переносицу.

Телега мчалась, казалось, прямо на Сашия, но в последний миг правое переднее колесо подскочило на кочке, повозка повернулась и, как нитка в иголочное ушко, вошла между камнями. Только боком по Хольге провела, оставив на ней полосу из содранного лишайника.

Весчане дружно охнули — кто разочарованно, кто восхищенно. Телега еще немного проехала и остановилась: низина после вчерашнего дождя была сырой и топкой, колеса на четверть увязали в земле. Люди начали потихоньку, боком, спускаться со склона, опираясь на вилы, как на посохи. А к телеге уже подбежали те, кто стоял и глазел внизу. Жара развязали, поставили на ноги и дружески хлопали по плечам и спине, поздравляя с победой. Вор шатался, ошалело моргал вытаращенными глазами. Рыска с разбегу врезалась в него, как телега в камень, обняла, уткнулась в грудь.

Последним с холма неспешно, как племенной бык, спустился саврянин.

— Ну что? — лениво поинтересовался он. — Теперь можно наших коров забрать?

— Ты!!! — взвыл Жар, отталкивая Рыску и кидаясь на Алька. — Подлюга!

— Но-но! — От первого удара саврянин легко уклонился, а на втором Жар оступился и плашмя рухнул в грязь. — Откуда столько ярости? Тебя чего, в телеге растрясло?

— Это ты должен был в ней сидеть!

— С какой стати?

— Ты же сам вызвался!

— Ничего подобного. Я сказал, что разберусь с телегой, а не заберусь в нее, — пояснил Альк, многозначительно понизив голос.

Вор заткнулся. Если селяне догадаются, что среди их гостей есть путники, то, чего доброго, заставят перекатывать! Надо действительно поскорей хватать отсуженное и прясть отсюда нитку, а саврянскую морду набить и потом можно.

— Кости целы? Так вставай. — Альк протянул вору руку, но тот остался лежать, глухо постанывая и наслаждаясь тсарящим вокруг него переполохом. Правда, только Рыскиным, зато весьма обильным.

— Какое «вставай»?! — напустилась зареванная девушка на саврянина. — Вдруг он, пока телега по кочкам скакала, отбил себе что-нибудь и теперь помирает?

— Помрешь? — деловито осведомился Альк у Жара.

— Хрен тебе, — злобно пропыхтел тот.

— Это завещание? — уточнил саврянин.

— Да — я же заметил, как ты мне завидуешь! — не остался в долгу вор.

— Помрет, — с сожалением заключил Альк, повернувшись к Рыске. — Уже предсмертный бред начался.

Жар все-таки поднялся, попытался отряхнуть кафтан, но только размазал грязь.

— Ваши коровки-то, — с сожалением признал голова. — Забирайте. Только божий суд вначале оплатите!

— Чего?!

— Ну телега-то общинная разболталась. Два сребра с вас. Необходимость платить за починку телеги, на которой его чуть не угробили, так возмутила Жара, что он окончательно пришел в себя и начал смачно ругаться. Голова не отставал, и сторговались на пятнадцати медьках.

Откуда они у вора, Рыска предпочла не спрашивать.

Девушка с торжеством свела Милку с холма, и хмурый «скотокрад» передал ее спутникам поводья Болезни и Смерти, невнятно что-то пожелав, вряд ли удачи и доброго здоровья. А увидев взгляд его жены, Жар мужику даже посочувствовал.

В Рогатку возвращаться не стали. За холмом дороги снова сходились в одну, широкую и накатанную; по ней и поехали, почти сразу же уткнувшись в небольшую речку. Ниже по течению к берегу прибило несколько бревен — видно, остатки подмытого моста. Пришлось переходить реку вброд, вода почти до седел дошла. Какой бы хорошей ни была цыганская краска, Милка еще полвешки оставляла за собой черные кляксы. А спешившись по нужде и взглянув на корову со стороны, Рыска согнулась пополам от смеха, не в силах объяснить подробнее.