124  

— И я делала все это, Бобби, я не понимала, что это значит, я делала это, потому что мама уехала, а я хотела… я хотела, чтобы мамочка вернулась. Мне казалось, единственный способ вернуть маму — это самой стать мамой.

— И ты стала ей, когда тебе исполнилось шестнадцать? — тихо спросил доктор Сэмюэльс.

— Он пришел ко мне в комнату. Глубокой ночью. Он сказал, настала пора мне сделаться дочерью Лота по-настоящему, так, как написано в Библии, и он разделся.

— Раньше он никогда не раздевался?

— Он не снимал с себя всю одежду. Нет. Я думала, он хочет… то, что я обычно… но нет. Он раздвинул мне ноги и… «Ты… Папочка, я не могу дышать. Ты слишком тяжелый. Пожалуйста, не надо. Боюсь! Ой, больно, больно, больно!»

Ее муж вскочил на ноги, яростно отшвырнув от себя стул. Шатаясь, он подбежал к двери.

— Этого не было! Не было! — кричал он. — Не было! Ты — моя жена.

— Он закрыл мне ладонью рот. Он сказал: «Мы же не хотим разбудить Бобби, правда, лапонька? Папа любит тебя больше всех. Позволь папочке доказать тебе это, Джилли. Впусти в себя папочку. Как мама. Как настоящая мамочка». Мне было больно. Больно! Больно! Я возненавидела его.

— Нет! — еще раз выкрикнул Джонас и распахнул дверь. Она с грохотом ударилась о стену. Джонас бросился прочь.

Только теперь из глаз Джиллиан полились слезы.

— Я была пустой оболочкой, никем. Не все ли равно, что он делает со мной? Я стала такой, какой он хотел меня видеть. Он или кто другой — все равно. Вот как я жила. Вот как я жила, Джонас!

— Угождая всем? — спросил доктор.

— Людям нравится глядеться в зеркало. Он превратил меня в зеркало. Вот что он со мной сделал. Господи, я его ненавидела! Ненавидела! — Спрятав лицо в ладони, она зарыдала, не в силах совладать со скорбью, подавить рыдания, накапливавшиеся долгих одиннадцать лет. Все сидели неподвижно, прислушиваясь к ее всхлипываниям. Прошло несколько мучительных минут. Джиллиан подняла искаженное лицо и встретила взгляд сестры. — Не позволяй ему убивать тебя, Бобби! Не позволяй ему. Бога ради, скажи им всю правду!

Ответа не было. Глухое молчание. Мучительные рыдания Джиллиан. Роберта не шевелилась. Она казалось глухой.

— Я не могу больше выносить это, Томми, — прошептала леди Хелен. — Она прошла через все это — и напрасно.

Линли все еще смотрел сквозь стекло в соседнюю комнату. В висках у него стучала кровь, рот наполнился горечью, глаза словно огнем жгло. Попадись ему Уильям Тейс — попадись он живым ему в руки, — он бы его на куски разорвал. За всю жизнь Линли не испытывал подобной ярости, подобного отвращения. Пытка, которой подверглась Джиллиан, терзала и его самого, страдание передалось ему, словно болезнь.

Рыдания стихли. Женщина поднялась на ноги. Неровной походкой направилась к двери. Коснулась ручки, повернула ее, потянула на себя. Ее приезд оказался бесполезным. Все кончено.

— Он заставлял тебя маршировать голой, Джилли? — спросила Роберта.

16

Медленно, словно двигаясь под водой, Джиллиан повернулась на хриплый звук голоса сестры.

— Расскажи мне, — прошептала она, возвращаясь на свое место и придвигая стул поближе к Роберте.

Глаза Роберты, еле различимые среди складок жира, смотрели в лицо Джиллиан, но взгляд казался отсутствующим. Губы судорожно двигались, пальцы конвульсивно сжимались и разжимались.

— Музыка. Громкая. Он снимал с меня одежду, — Тут голос девушки изменился. Сладостный, медоточивый, вкрадчивый и отчетливо, до ужаса, мужской. «Детка, детка. Пора шагать, детка. Пора шагать для папы, детка». И тогда он… в его руке… «Смотри, что папа делает, когда ты маршируешь для него, сладкая детка».

— Я оставила тебе ключ, Бобби, — с трудом произнесла Джиллиан. — Той ночью он уснул в моей постели, а я пошла в его комнату и взяла ключ. Что случилось с этим ключом? Я оставила его тебе.

Роберта вздрогнула. В ней оживали давно подавленные страхи детства.

— Я не… я не знала. Я заперла дверь. Но ты не сказала, зачем это надо. Ты не сказала, что надо спрятать ключ.

— Боже! — горестно вздохнула Джиллиан. — Значит, ты заперла дверь на ночь, а днем оставила ключ в замочной скважине? Так было, Бобби?

Роберта прикрыла рукой, как щитом, свое влажное лицо. Не убирая руки, она кивнула. Все ее тело всколыхнулось немым рыданием.

— Я не знала.

— Он нашел ключ и забрал его.

— Он положил его к себе в шкаф. К остальным ключам. Оттуда я не могла его взять. «Не надо ключей, сладкая крошка. Сладкая крошка, маршируй для папочки».

  124  
×
×