Капкан для Бешеной

А самое главное – нашла крота.

Ошибиться она не могла по одной-единственной, чертовски веской причине: стоило сделать оба пришедших ей в голову допущения, как абсолютно все происходящее нашло свое место в мозаике. Не осталось никаких противоречий, все до единого факты получили объяснение, все странности перестали быть таковыми, ни одной загадки не осталось.

Правда, она не чувствовала ни малейшей радости – одно тупое отвращение от того, что в наш богатый на гнусности век, как оказалось, все-таки возможно выдумать вовсе уж запредельную пакость…

Даже в жар бросило, она испугалась умереть в следующую секунду – и унести все это с собой. Как ни удивительно, теперь стало еще труднее: она совершенно не представляла, как следует играть в изменившихся обстоятельствах. Плюнуть на этику и неписаный кодекс, разыскать Фрола и выложить все? Самой можно и не справиться…

Нет, не пойдет. Самой придется расхлебывать. И мстить – тоже самой…

Глава девятнадцатая

Игра с болваном

Шумков вошел соколом, не глядя по сторонам, приблизился к столу и, придерживая генеральскую шашку, отвесил короткий поклон по всем правилам русской императорской армии.

– Садитесь, – как ни в чем не бывало сказала Даша. – Шапочку снимите, а то у нас жарко, голова взопреет…

Орел-атаман одарил ее неприязненным взглядом, но папаху снял и положил на колено. С шашкой у него проблем было больше – то стукала по полу, то скребла, стоило ему пошевелиться.

– Может, в уголок поставите? – невинно спросила Даша. – Мешает ведь… в старые времена, я слышала, господа офицеры садились за стол токмо сняв сабли…

– Объясните, по какому праву меня арестовали.

– Помилуйте, кто это вас арестовывал? – спросила Даша.

– То есть как это? Заявились ваши сержанты, дали расписаться в повестке, привезли…

Он покосился через плечо – Паша Горбенко, согласно старой диспозиции, расхаживал у него за спиной, задумчиво постукивая кулаком по ладони. И, как всегда, производил впечатление.

– Вас не только не арестовывали, но и не задерживали, – сказала Даша без малейшего ехидства. – Вас всего-навсего доставили. Если выражаться бюрократически, для выяснения некоторых обстоятельств.

– Вопрос можно? – ощетинился Шумков. – Вам объяснили уже, что не следует по-бандитски хватать на улицах членов нашего движения?

– Объяснили, а как же… – рассеянно кивнула Даша. – Подробно. Только тема нашего разговора будет совершенно другая. Для начала я вас должна официально предупредить об ответственности за дачу ложных показаний… вам, помнится, эта процедура по нашей первой встрече знакома? Распишитесь, пожалуйста. И – за дело. Постараюсь поберечь ваше драгоценное время, да и свое, с вашего позволения, тоже… Кроме приватизированной вами квартиры, где вы прописаны, вам принадлежит, как оказалось, еще одна – Короленко, дом тридцать один, квартира сорок шесть…

– Это что, против законов?

– Ничуть, – сказала Даша. – А вот убивать сотрудников милиции – это как раз против законов…

И, не теряя времени, выложила перед ним стопочку бумаг с подколотыми фотоснимками – мертвый Воловиков, в нескольких ракурсах, интерьер квартиры, автомат крупным планом…

На человека стороннего, мирного обывателя такие снимки действуют, словно в поговорке насчет простейшего сельскохозяйственного орудия и деталей мужского организма.

Шумков не стал исключением – и, глядя на его ошарашенное лицо, переместившуюся в район пупка челюсть, Даша окончательно уверилась, что этот остолоп представления не имел, в какие забавы его втянули. А гениальным актером он оказаться никак не может, не тот типаж.

Тем временем Паша, пользуясь шоковым состоянием клиента, словно бы невзначай прикоснулся к воротнику его шинели из хорошего драпа – и крохотная иголочка прочно угнездилась в воротнике.

– Водички не хотите? – спросила Даша.

Шумков уставился на нее белыми от ужаса глазами:

– Это что, всерьез…

– Нет, я это ради собственного удовольствия состряпала, – сказала Даша без улыбки. – Делать мне решительно нечего…

– Начальник городского уголовного розыска…

– Представляете теперь, во что влипли? – продолжала она без всякой жалости.

– Но я же… меня же… я там недели три не был! Тут даже написано, когда… – Он лихорадочно стал листать бумаги. – Я дома был, жена, дети… все скажут… Спросите…