Ледяное сердце не болит

Первый раз Кай испытал его, когда отрезал ей палец. А вчера – оно, это ощущение – еще сильнее, еще ярче! – подкатило к нему второй раз. Как же она кричала от боли (несмотря на все анальгетики, которые он вколол ей) и от ужаса!

И сейчас, медленно продвигаясь в утреннем потоке машин по направлению к Гостинице, он понимал, что сглупил. Он взял старт слишком резво. Он не подумал о своих чувствах. Не подумал, что Игра ему настолько понравится. Если бы он задумался над этим раньше, он бы постарался как можно дольше растянуть удовольствие. К примеру, резал бы Машке пальцы по одному. Каждый день – по одному. И не спешил бы похищать Митрофанову. Зачем ему две игрушки – когда он мог бы сначала от всей души насладиться первой, а потом, не торопясь, взяться за вторую.

А что теперь получается? Согласно Плану, сегодня Мария должна погибнуть. И он с удовольствием принялся бы за Митрофанову. А на освободившееся от Бахаревой место можно было бы поместить третью.

Но Кай прислушался к себе и понял: ему жалко расставаться с Машкой! Он еще не насытился ею. Не насладился. У нее осталось еще так много тела! Так много мест, с которыми он мог бы поиграть. И снова ощутить упоение, по сравнению с которым чувства Демиурга, Верховного божества, просто меркнут. Провисают, как нити в вялом кукольном театре.

А вдруг (внезапно пришло Каю в голову) Бахаревой плохо? И она – умрет сама? Или уже сейчас – умирает? Да, он постарался наложить ей повязку по всем правилам, остановил кровотечение, даже поставил капельницу… Но вдруг шок, который она испытала, оказался слишком сильным? И он, этот шок и ужас, навсегда ослепил ее? И превратил в безмолвное животное, кучку плоти и костей?

Нога поневоле сильнее прижала педаль газа. Нет, он не хочет ее терять!.. И он сам должен нанести ей последний удар!

К тому же нельзя забывать о факторе времени. Кай нисколько не сомневался, что и Полуянов, и особенно Бахарев подключили все свои связи, использовали все возможности, чтобы отыскать своих любимых. Конечно, найдут они их не скоро – если вообще найдут. А даже если вдруг найдут – назад они их уже не получат. Но враги – если им, конечно, начнут помогать профессионалы – могут отыскать Кая. А он не может себе этого позволить, пока целиком, в полном объеме, не осуществил Предназначение, ради которого он продолжал жить даже после того, как должен был умереть.

Нет, не надо недооценивать врагов и помогающих им профессионалов (как он сегодня недооценил Полуянова). Кто знает, какие средства находятся в их арсенале. Кто знает, на какие хитрости они способны.

Поэтому, как ни хотелось Каю растягивать удовольствие, длить и длить Игру, он вынужден торопиться. Но все равно, он просто не может пока оторваться от Марии. Не может ее бросить, пока она не ушла навсегда!.. Он должен, должен позволить себе с ней побаловаться! Разве он железный?! Разве не может разрешить самому себе небольшой каприз?

И вот в таком раздрае, в растрепанных, противоречивых чувствах он въехал наконец на территорию Гостиницы. Ворота автоматически закрылись за ним, и он заглушил движок своего фургона.

***

Как ни странно, сегодня опер Савельев сам настоял на встрече. Они договорились увидеться с Полуяновым в час дня в одной из забегаловок близ метро «Водный стадион».

Журналисту пришлось ловить машину и нестись туда по запруженной Кольцевой. Ни о каком визите в переулок, где они нашли Надину перчатку, уже не шло речи. Обстоятельства изменились самым кардинальным образом.

Водителем боевой «тестеры», согласившимся подвезти Полуянова, оказался кавказец. Дима завел с ним разговор. Он всегда толковал с попутчиками. И интересно было, и много нового узнавал. А сейчас беседа еще и помогала отвлечься. От мыслей о разгроханной в хлам любимой «Королле». Об ужасной картине, увиденной на диске. И главное, от тревоги за Надю.

– Из каких краев к нам прибыл? – спросил журналист у джигита, горделиво восседающего за рулем.

– Я – эстонец, – с гортанным акцентом отвечал шофер.

– Эстонец?! – расхохотался Полуянов.

– Да! Разве не похож?

– Нет.

– Клянусь тебе, я из Эстонии приехал.

– Не смеши меня.

– Хочешь, права покажу?!

На минуту полностью прекратив управлять машиной («шаха» тем временем неслась по Кольцу со скоростью километров восемьдесят в час), джигит залез в бардачок, порылся в нем и вытащил пластиковое удостоверение.

– Смотри, ведь это я, – сказал он, демонстрируя фотографию.