До появления Неда Шеннона в жизни Дороти не было ничего примечательного....
– Да, сэр.
– Шифруйте и отправляйте немедленно.
Над российским военным городком лежала темная теплая степная ночь. За пять минут капитан Петренко бодрым шагом добрался от офицерского общежития до штаба и в три сорок ночи уже сидел в своем временном кабинете под сенью несуразно огромного Ленина.
Не успел Петренко включить свой лэп-топ и выйти в комитетскую сеть, как в дверь постучали.
– Войдите!
Появился Грибочек. Он был в форме и в идеально начищенных полуботинках, даже верхняя пуговица рубашки застегнута, а галстук затянут – аж воротничок в шею врезается. В руках Грибочек тащил огромный катушечный магнитофон.
– Разрешите обратиться?
– Валяй.
– Принес вам перехват телефонного переговора между гражданином Кольцовым и майором Журавлевым! Разрешите включить?
– Давай-давай.
– И еще. Майор Журавлев лично прибудет в ваш кабинет в четыре ноль-ноль!
– Очень хорошо.
– Машина для вас готовится. Будет подана к четырем пятнадцати. Прикажете к подъезду?
– Да, пожалуйста.
Чинопочитание Грибочка, чрезмерное даже для человека, которому посулили перевод в Москву, начинало действовать на нервы.
– Давай иди! – поморщился Петренко.
Грибочек подключил магнитофон и, бережно ступая, вышел, тихо-тихо прикрыв дверь.
Петренко уставился на магнитофон. Такие же, с катушками, он помнил еще по своему детству. «Маг, – всплыло у него забытое слово. – Тогда мы называли их «магами». На таких монстрах он гонял тогда пинк-флойдовскую «Стену» и «Иисуса Христа – суперзвезду». И «По волне моей памяти» Тухманова. Как там, бишь, он включается?
Петренко щелкнул тумблером. Катушки закрутились, и сквозь шелест междугородного эфира послышался далекий голос:
– Привет. Не разбудил?
«Это Кольцов, – понял Петренко. – Голос хороший, спокойный, уверенный».
– А, Ванька!– ответил Журавлев. – Ты откуда?
– От верблюда. Слушай, что-то я Маринке не могу дозвониться… Не знаешь, где она?
Пауза.
– Ты… Ты ничего не знаешь?
В голосе майора Журавлева был нескрываемый ужас.
– Нет. А что?
Кольцов был сама безмятежность, сама невинность. Неужто так хорошо играет? Вот артист! «А почему бы нет? – вспомнил Петренко. – Он же в училище был в самодеятельном театре…»
– Ее нет…
Голос Журавлева подрагивает.
– В смысле?
– Она… она погибла.
– Что?
– Она умерла… Прости… Ее убили…
– Как? Когда?
– В тот вечер, как ты уехал… Ее нашли на следующий день… В вашей квартире… Слушай, тебя здесь все ищут…
– Как… как она погибла?
– Никто ничего не знает. Идет следствие… Приехал следователь из Москвы…
– И что… И что говорят?
– Я не знаю – что. Слушай – приезжай. Сам приезжай. Понял? Тебя все ищут.
– Я понял тебя… А когда похороны?
– Не знаю.
Молчание. Шуршание пленки и междугородного эфира. Петренко сжал кулаки. Он готов был пришибить этого Журавлева. Разболтал все, что можно!
– Алло? Алло! – голос Журавлева. – Ваня, ты где? Ваня! Алло!
Повесили трубку. Короткие гудки.
Петренко выключил магнитофон.
Итак, п.г.т. Абрикосово – курортный поселок на берегу Черного моря.
В два десять ночи Кольцов был еще там. Надо надеяться, что до утра он никуда не уедет.
Капитан Петренко вышел на крыльцо штаба. Отставая на полшага, его провожал Грибочек.
У подъезда стояла черная «Волга». Рядом слонялся шофер-солдат: гимнастерка расстегнута до пупа, пилотка сбита на затылок, в руке цыгарка.
– Смир-рна-а! – злобным шепотом скомандовал Грибочек.
Служака не слишком поспешно выкинул сигарету, застегнул гимнастерку и встал по стойке «смирно».
– Поступаешь в распоряжение капитана Петренко. Следователя из Москвы! Вместе с машиной. Понял?..
– Так точно, – с ленцой ответил солдат.
– Вольно, – перебил Петренко. – Как звать?
– Сержант Трофимов!
– А по имени?
– Ну, Алеша…
– Как, Алеша, машина в порядке? Тормоза, сцепление?
– Все путем, товарищ капитан!
– Хорошо. Сейчас заедем в гостиницу за вещами, потом устроим автопробег. Бензин?
– Залили полный бак, товарищ капитан, – вмешался Грибочек. – И еще – две канистры.
– Спасибо тебе, старлей, – с чувством сказал Петренко. – Помог мне. А я свои обещания помню. Так что жди вызова в Белокаменную.
– Спасибо вам, товарищ капитан!
– Давай. – Петренко похлопал старлея по плечу, прямо по трем колючим звездочкам на погонах.