Звезды падают вверх

Получив его, Оператор немедленно вышел из сети. Вывел изображение картины на экран. Вставил в свой ноутбук дискету. Затем выделил в правом верхнем углу картины квадрат пять на пять сантиметров и максимально увеличил этот кусок. Фон картины – бессмысленные мазки (в них даже кое-где виднелись волоски от кисточки, прилипшие к полотну) – заполонил теперь весь экран. Оператор запустил с дискеты записанную на ней программу дешифровки. Через несколько секунд программа завершила работу. На экране вспыхнуло сообщение: несколько фраз по-русски.

Сообщение поразило Оператора до глубины души. Он немедленно уничтожил его. Затем стер с компьютерного диска копию картины. Потом достал из дисководов сначала диск, а после – дискету. Выключил ноутбук. Компьютерный диск Оператор положил в коробочку и бросил в верхний ящик стола, где валялось не менее пятидесяти подобных дисков. Встал из-за стола, прошелся в раздумье по комнате. Затем открыл тайник и спрятал в него дискету с дешифрующей программой.

Дискета-дешифратор представляла собой последнюю разработку ученых и технологов из Лэнгли. На вид – дискета как дискета, обычная трехдюймовая, марки TDK Таких в России миллионы. Однако благодаря хитроумному устройству записанной на ней программой мог воспользоваться только один человек – он, Оператор. Перед тем как взять ее в руки, Оператор нажимал большим пальцем на металлический кружок в центре дискеты. Нажатие запускало встроенный микрочип, процессор сравнивал отпечаток большого пальца с тем, что был заложен в его памяти. Если папиллярный рисунок не совпадал (или нажатия пальцем на центр дискеты вовсе не следовало), через двадцать секунд поступала команда на уничтожение. Крошечный кусочек пластита, также вмонтированный в дискету, разносил ее (а заодно и компьютер противника) в мелкую пыль.

Все это Оператору очень доходчиво объяснил в свое время его куратор из американского посольства. Они сидели тогда на лавочке в Gorky Park, и тот, почти без акцента, с неизменным американским чувством скучающего превосходства втолковывал Оператору о высотах, коих достигла «звездно-полосатая» техническая мысль.

Помнится, тогда Оператор тоскливо подумал: «Так-то оно так, дискету с дешифрующей программой, может, и разнесет на кусочки, если она окажется в чужих руках. Но кто мне даст гарантию, что у вас в посольстве, или в Лэнгли, или еще где-нибудь не сидит российский «крот», который сдаст (или уже сдал!) меня со всеми потрохами!» Когда Оператор шел на вербовку, он настаивал, чтобы о его работе на врага знали только его куратор из посольства, директор ЦРУ и президент Соединенных Штатов. Однако он понимал, что такое вряд ли возможно. Наверняка о том, кто он на самом деле, знают и другие люди в Вашингтоне. И кто может за них поручиться! Кто может дать гарантию, что его не сдадут – как Гордиевский сдал американцам всех, каких только знал, советских агентов, а Эймс – американских… Никаких иллюзий по поводу того, что американцы будут, случись что, отстаивать, выкрадывать или обменивать его, у Оператора не было. Не было у него иллюзий и по поводу американских свобод и их хваленого образа жизни. «Российская империя – тюрьма, – вспомнились Оператору строки любимого поэта. – Но за границей – та же кутерьма…»

Однако американцы хоть платили… Что было у него в России? Что ожидало его впереди? Двухкомнатная квартирка, бревенчатая дачка на участке в шесть соток… Печурка, которую надо начинать топить уже в конце августа… Уже в конце августа – заморозки на почве, надо успеть выкопать картошку, а земля тяжелая, глинистая, руки и ногти все грязные от клубней… Да еще если ледяной дождь зарядит…Бр-р-р!… Что за ужасная страна!.. Холодная, громадная, ленивая, пьющая, промозглая!.. О, как бы хотелось Оператору провести жизнь в праздности и тепле – слишком много он в своей жизни работал, слишком часто мерз… Поселиться в южной стране – скажем, в Испании… В рыбацкой деревушке, где дома из белого камня… Жить в маленьком белом доме – на берегу моря, над самым обрывом… Белые ставенки-жалюзи… А внизу, под ногами, бурунится прибой, а из окон далеко-далеко видна синяя гладь… И припекает солнце… А по утрам, не известный никому и никому не интересный, он будет ходить в близлежащее кафе завтракать… И бармен станет называть его по имени и вежливо спрашивать: «Вам как всегда, сеньор?»… И ставить перед ним чашку крепчайшего кофе, и сливки, и рогалик с маслом, вареньем и медом… А он не спеша будет завтракать и лениво пролистывать газету… И зима будет длиться не шесть месяцев в году, как в этой ненавистной Москве. Так, ненадолго задуют шторма, налетят дожди, а потом снова – солнце… А теплыми вечерами он будет ходить в то же кафе смотреть, как отплясывают молодые танцоры фламенко… Ночь теплая, и лавром пахнет, и лимоном…